Империя ангелов
Шрифт:
– Каждая душа проходит взвешивание, – сообщает мне самый крупный в троице, Гавриил.
Значит, эта эктоплазма и есть моя душа…
– А судить будем сразу всех троих, – добавляет самый толстый, Рафаил.
Суд не заставляет себя ждать. Архангелы предъявляют нам обвинение в недопустимо скором и невдумчивом раскрытии тайн потустороннего мира в процессе наших танатонавтических занятий. Ведь познание этих тайн дозволено только Великим Посвященным. Мы были не вправе сообщать другим людям смысл как жизни, так и смерти.
– Подстегиваемые только
– Никто здесь никогда не давал вам дозволения разглашать такого рода секретные сведения.
– Если бы вы по крайней мере замаскировали их притчами, мифами… Если хотя бы поставили условием разглашения некую инициацию…
Архангелы перечисляют все беды, которые могут произойти из-за допущенного нами спешного оповещения смертных о тайнах континента мертвых.
– Теперь люди могут накладывать на себя руки из чистой любознательности, ради посещения рая с туристическими целями!
– Счастье, что мы вовремя вмешались, чтобы в зародыше задушить вашу оплошность.
Архангелы сочли своим долгом уничтожить все тексты о танатонавтах, все книжные магазины и библиотеки, куда они попали. Сперва они взялись фальсифицировать коллективную память человечества, чтобы стереть все следы наших заблуждений. Но случаю было угодно, чтобы и эти их старания оказались избыточными. Книга о танатонавтах не получила никакого резонанса. Те немногие читатели, в чьи руки она попала, приняли ее за очередной опус в жанре научной фантастики. Выход нашего детища прошел незамеченным, утонул в море прочих новых изданий.
Так действует в наше время новая цензура: ее рычаг – не только и не столько утаивание, сколько изобилие. Книги, будоражащие умы, не могут вынырнуть из массы бесцветности и скуки.
Архангелы обошлись без прямого вмешательства, но нам придется заплатить за причиненное им беспокойство. Единственный возможный приговор для нас – обвинительный.
– К чему нас приговорили? – интересуется Амандин. – К низвержению в ад?
Трое архангелов снисходительно смотрят на нее.
– Ад? Очень жаль, но ада не существует. Есть только рай и… Земля. Оступившиеся приговариваются к возвращению на Землю для перевоплощения.
– Иными словами, ад – это Земля, – весело добавляет архангел Рафаил.
– Перевоплощение – это что-то вроде экзамена в лицее, – подхватывает архангел Гавриил. – Не сдаешь – остаешься на второй год. Вы не сдали экзамена, извольте вернуться обратно и повторить курс.
Я опускаю голову.
Моя жена Роза, моя подруга Амандина и я – вся наша троица думает одно и то же: «Еще одна никчемная жизнь!»
Сколько раз до нас звучал этот же вздох разочарования?
Тем временем другим покойникам не терпится. Нас торопят уступить место другим. Святой Петр ведет нас в горы. Мы поднимаемся на главную вершину. Из нее бьет мощный луч света, приведший нас на Страшный суд.
У наших ног зияют жерла двух тоннелей: одно цвета охры, другое – морской волны.
Махнув на прощание рукой, святой Петр оставляет нас перед охряным тоннелем.
– До скорой встречи после вашей следующей жизни! – лаконично бросает он.
Мы шагаем по тоннелю. На полпути нас останавливает непроницаемая перепонка, похожая на «Мохи», преграждающие каждое из Семи Небес. Преодолев ее, мы проваливаемся в новую жизнь. Амандина смотрит на меня, готовая зажить заново.
– Прощайте, друзья, давайте попробуем встретиться в нашем следующем существовании.
Вижу, как она мне подмигивает. В прошлой жизни она не сумела превратить меня в своего постоянного партнера и теперь надеется на следующую.
– Вперед, к новым приключениям! – провозглашает она и ускоряет шаг.
Роза жмется ко мне. Я шепчу ей на ухо слова, которыми подбадривали друг друга танатонавты во времена великих войн за колонизацию континента мертвых:
– Ты и я, вместе против идиотов.
За отсутствием тел мы не можем обняться, но наши эктоплазмы находят выход – целуются в губы. Мои губы ничего не чувствуют, но все мое естество приободряется.
– Вместе… – вторит она мне.
Мы беремся за руки, вернее, соприкасаемся кончиками пальцев. Наши указательные пальцы сливаются и тут же разъединяются.
Роза отворачивается, чтобы сократить это болезненное мгновение, и торопится к своему новому перевоплощению.
Настает моя очередь. Я быстро шагаю по коридору, твердя про себя, что в следующей жизни непременно должен вспомнить, что раньше был танатонавтом.
На ходу я трепещу всей своей эктоплазмой. Наконец-то я узнаю, что же там, за стеной.
По ту сторону смерти таится…
«Крепко уцепиться! Это самое важное. Уцепиться – и ни в коем случае не забыть обработать руки тальком. Я – цирковой акробат. Гимнаст на трапеции без корды. Знаю, при должной цепкости я ничем не рискую. Кстати, о смерти я никогда не думаю, это мне ни к чему. Знаю, стоит посмотреть вниз – и немудрено упасть. Так что мы со смертью чужие. Если честно, я бы предпочел поговорить о чем-нибудь еще. Вы уже видели мой номер?»
3. Апелляция
…Рука. Она хватает мою душу и заставляет меня замереть.
Некто прозрачный прерывает мое движение и яростно заявляет, что не может допустить того, что суд надо мной прошел без него.
– Это вопиющее нарушение процедуры, придется все начать сначала.
То же самое должно было бы относиться к суду над Амандиной и над Розой, но они, к своему несчастью, уже ушли слишком далеко по коридору. Со мной дело обстоит по-другому, мой случай еще можно пересмотреть.