Империя человечества. Время солдата
Шрифт:
– Что это за знаток такой? – недоверчиво осклабился Этерлен.
– Борис Соловец, бывший «барон», потом – крупный конвойник, контрабандист и все такое прочее. Личность не очень известная, но среди таких же старцев он в хорошем авторитете.
– Соловец?! Дед «сдал» тебе Соловца?
Несколько секунд Хикки смотрел на Этерлена с искренним недоумением, потом до него вдруг дошло.
– Я знавал его еще в те времена, когда служил начопером в «Трансе»… Дед здесь ни при чем. Десять лет назад, когда старик решил «уйти на пенсию», я ему немного помог,
– Заметьте, я не спрашиваю, зачем вам все это надо, – вдруг подал голос Йохансон.
– И не стоит, – жестко ответил ему Этерлен, – и к этому старому пердуну тебе ехать не нужно. Лучше мы с тобой где-нибудь встретимся.
– Давайте в «Околице», – предложил Хикки, – это как раз по дороге. Ты завтракал, Йони?
– Конечно, нет, – проворчал Йохансон и встал. – Ну что, поехали, что ли?
Соловец встретил гостей в несколько рассеянном состоянии духа. Ему потребовалось выпить аж три рюмочки рому, – и только после этого старый авантюрист заговорил на требуемую тему. Пока он заправлялся, Этерлен терпеливо курил, наслаждаясь прохладой в тени старой яблони. Хикки уже начал нервничать, решив, что Соловец совсем плох, но он ошибался.
– Я знаю, что вам надо, – произнес старик, на полуслове оборвав рассказ о борьбе с прыгучей лихорадкой, – но пока я не имею никакой информации. Сегодня я разговаривал с одним парнем – таким же дряхлым пнем, как и я… так вот он очень удивлялся. Он считает, что между всеми тремя убийствами есть какая-то связь: но какая именно, он пока еще не прощупал.
– Всеми тремя? – прищурился Этерлен. – Вы имеете в виду консула Эргара Пятого? А он здесь при чем?
– Пикинер имел дела с лидданами. Он свел Иголку с одним из молодых лидданских «баронов». А сейчас… в общем, вы знаете, что лидданские бонзы пообещали Империи принять беспрецедентные меры против своих пиратов?
Этерлен и Хикки быстро переглянулись.
– Что-то еще? – быстро спросил генерал.
– Пока ничего. Думайте, мальчики. У вас на двоих столько крестов в погоне, что можно и придумать что-нибудь… что-нибудь более интересное, чем у меня.
Этерлен встал и коротко поклонился. Хикки тоже поднялся.
– Спасибо, мастер Борис. Тысяча извинений, но у нас так мало времени…
Взрыкнул мотором, «Блюстар» Хикки сорвался с места и помчался вдоль усаженной фруктовыми деревьями улочке. Этерлен прикусил зубами свою сигару. В его глазах отражалось недоумение.
– Какому же идиоту могло прийти в голову устраивать разборки прямо сейчас, накануне большого переполоха в нашем славном дурдоме? – Процедил он. – Да еще и убивать, к черту, консула? Ваши стоунвудские пираты точно спятили…
– Я вспоминаю, – ответил Хикки, – Золкин говорил, что его обвиняют в покровительстве пиратству. Статья сто восьмая… или сто девятая пункт «а». Сейчас уже не важно. Может быть, обвинители были не так уж и далеки от истины, как я думал? Эти вопросы нам нужно решать в Стоунвуде. Слушай, а что если зайти в столичную резидентуру
– Исключено, – помотал головой Этерлен. – Это наша работа, о ней никто ничего не знает – круг лиц «зеро», гриф первый. Мы не имеем права привлекать официально действующие чины СБ или чего-то там еще… даже с полицейским инспектором я могу разговаривать только как частное лицо.
– Да, я знаю…
– Дед дал нам все, что может понадобиться, даже Лоссберга – эта бочка с ромом уже должна болтаться где-то в окрестностях. Но язык мы должны держать за зубами. Разве он не предупреждал?
– Предупреждал, – отмахнулся Хикки. – Но – время?
– Не волнуйся понапрасну. Время у нас еще есть, тут ты просто сгущаешь краски.
Хикки загнал машину на стоянку ресторана и выбрался из прохладного салона; солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы жарить во всю свою летнюю мощь. Он опустил на нос темные очки, поправил легкий камзол, который скрывал висевший под левой рукой бластер и подумал, что на Этерлена, похоже, жара не действует совершенно: что в тени, что на солнце – генерал выглядел одинаково невозмутимо.
Йони уже заканчивал завтрак. Перед ним стояла самоохлаждающаяся бутыль минералки и крохотный «мерзавчик» водки, наполовину выпитый.
– Похмеляешься, что ли? – поинтересовался Этерлен, садясь за столик.
– Иди к черту, – меланхолично ответил Йони. – Я заслужил.
– Ну-ну-ну… что?
– Только что за вон тем столом, – ткнул вилкой Йохансон, – сидели двое типов. Оба выглядели так, словно гуляли всю ночь. Наверное, так оно и было, потому что пили они только пиво, но зато много. Сперва они сидели довольно тихо, потом один заорал чуть ли не на весь кабак: «Это им за Каспера!». Второй посоветовал ему заткнуться, но он все равно добавил: «Остальные скоро тоже получат, эта пучеглазая свинья – только начало».
– А потом?
– Допили и ушли.
Хикки поймал тревожный взгляд Этерлена и подозвал официанта, чтобы заказать себе выпивку. Последние триста лет «пучеглазыми» в Империи называли лиддан. Как правило, это прозвище употребляли астронавты или люди, так или иначе связанные с космосом.
– Если я не ошибаюсь, – очень тихо произнес Этерлен, – месяц назад два патрульных фрегата вместе с лидданским ударным звеном здорово потрепали «барона» Каспара Кирпатрика: он потерял три корабля из четырех и едва сумел уйти от них.
– Он сказал «за Каспера», – напомнил Йони. – Или вообще «за каспер».
– Ты не расслышал, – отмахнулся Этерлен. – Каспар Кирпатрик… Боже мой! Слушай, Хик, а ведь эта сволочь и в самом деле может надрать кое-кому задницу. У него хватит сил, чтобы устроить в нашем борделе настоящий пожар во время наводнения. Если его мальчики додумались завалить лидданского консула, то…
– То вся наша задумка может полететь к чертям.
– Еще как! Ты только подумай: если Пикинера убили за то, что он якшался с Иголкой и с лидданами, то, значит, сам Иголка тоже оказывается под ударом. С кем путался твой приятель Золкин?