Империя Дамеона
Шрифт:
АММА ТОР?!
Если он уцелеет.
Мерц потряс головой, отгоняя мрачные предчувствия, свойственные ему с некоторых пор не меньше, чем земному человеку. Слишком долго он живет среди землян… Никаких покушений опасаться не приходится. Кому он нужен?! Слишком мало людей в Германии осведомлены о том, чем занят Генрих Мерц. Даже участники совещания в отеле «Мезон Руж» — люди более чем информированные — поглядывали на него с любопытством. Ученый доктор здесь, среди политиков, экономистов и военных?
. В незыблемой иерархической системе Германии можно было насчитать не так уж много персон,
Наличие в рейхе таких «людей будущего», разумеется, являлось тщательно скрываемым секретом, тем более что подобная предусмотрительность рейхсфюрера и его присных могла быть расценена если не как пораженчество, то как не совсем лояльное поведение по меньшей мере.
И все-таки в августе сорок четвертого крах еще не казался неминуемым, а надежды на перелом хода войны и победу связывались не в последнюю очередь и с Мерцем. Поэтому Генрих мог не слишком бояться покушений. Броня секретности оберегала его надежнее танковой брони.
Глядя на молочно-белое, лунообразное лицо расположившегося справа охранника, Генрих вспоминал Мюнхен в ноябре тридцать девятого, когда он удостоился чести присутствовать на церемонии посвящения в эсэсовцы девятнадцатилетних юношей, элиты немецкого народа. Сам Генрих не состоял в СС, ведь он знал будущее, знал, каково придется эсэсовцу после войны! Хотя считалось, что он идеально подходил и по происхождению, и по убеждениям, и по физическим данным (рост — 182 сантиметра, вес — 90 килограммов, внешность — арийская). Мерц устроил так, что от вступления в охранные отряды его отговорил сам рейхсфюрер. Осторожно внушив Гиммлеру эту мысль, Мерц заставил рейхсфюрера думать, что он, рейхсфюрер, всегда был дальновидным и всегда имел в отношении своего любимца иные, очень далеко идущие планы…
Тогда, девятого ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года, как и сейчас, шел дождь, но мелкий и холодный. По традиции церемония началась в двадцать два часа, в глубокой темноте. На трибуне стоял сам фюрер, а в свете факелов тысячи серьезных молодых людей с превосходной выправкой, отменно вооруженные, хором давали клятву верности, и это звучало как молитва.
Клянусь тебе, Адольф Гитлер,
Тебе — фюреру и канцлеру германского рейха,
Быть верным и храбрым.
Я торжественно обещаю тебе
Хранить послушание до самой смерти.
И да поможет мне Бог.
Впоследствии Мерц читал об этой церемонии в мемуарах Гельфериха, члена «Кружка друзей рейхсфюрера СС», и поразился
Рядом с Мерцем стоял тогда еще штурмбаннфюрер СС Эберхард фон Хепп, единственный из землян, кого Мерц посвятил в истинное положение дел и кто обладал достаточно гибким воображением, чтобы принять правду как она есть. В будущей Империи Дамеона не обойтись без преданных землян, они составят второй эшелон управления. Позже таких землян станет больше, но пока фон Хепп — один…
Перед воротами концлагеря, украшенными надписью «Каждому — свое», водитель затормозил, вернув Мерца к действительности. Собственно, это были не ворота, а вытянутый в длину одноэтажный барак-тоннель, соединявший внутренний и внешний периметры заграждений из колючей проволоки, между которыми пролегала ярко освещенная прожекторами нейтральная полоса. Пока часовые проверяли документы, Генрих скучающе разглядывал наблюдательные вышки, торчащие через каждые семьдесят пять метров, электрифицированную башню над крышей тоннеля, прикрученные к столбам радиорепродукторы. Все это в том или ином варианте он видел не раз.
— Проезжайте, — козырнул часовой.
Машина медленно миновала тоннель и выкатилась на аппельплац. Сейчас там было тихо и пустынно. «Мерседес-Бенц» двигался по усыпанной щебенкой дороге между бараками. Вдали маячила квадратная труба крематория. На освещенном фанерном щите Генрих прочел следующее изречение: «Существует только одна дорога к свободе. Ее вехи: послушание, прилежание, честность, трезвость, чистоплотность, жертвенность, чувство порядка, дисциплина и любовь к отечеству». Узнавалась богатая фантазия Гейдриха, наследие «верного Рейнхарда», убитого чехами два года назад.
Возле аккуратного кирпичного домика на зацементированной площадке ждали трое мужчин, двое из них в форме. Когда машина приблизилась на достаточное расстояние, Генрих узнал штурмбаннфюрера Шульце, доктора Динг-Шулера и оберфюрера доцента Марговски, прибывшего из Берлинского института гигиены войск СС специально для встречи с Мерцем.
Охранник вышел из машины, оставив дверцу открытой. Генрих выбрался под иссякающий дождь.
— Хайль Гитлер! — приветствовал его Шульце. — Нас предупредили о вашем приезде, дорогой доктор Мерц, мы готовы оказать вам всестороннее содействие. Оберштурмбаннфюрер ждет вас в столовой…
— Добрый вечер, господа. — Генрих пожал встречающим руки.
— Как доехали, Мерц? — вежливо поинтересовался Марговски, придерживая для прибывшего дверь домика.
— Отвратительно. — Генрих шагнул в узкую прихожую. — Такое впечатление, что дорогами в Германии больше никто не занимается.
— Что поделаешь, — сокрушенно посетовал Динг-Шулер. — Война, война…
— Она скоро кончится, — заметил Мерц.
— Вы верите в скорую победу? — прищурился Марговски, известный в берлинских академических кругах политическим легкомыслием. От подвалов гестапо доцента спасали два обстоятельства: первое — он был нужен, и второе — в глубине души абсолютно правоверен.