Империя на краю
Шрифт:
Вот значит когда его прирезали, подумал я.
— И тут совсем нечего рассказывать, спал у себя в комнате, больше нигде не был.
— Подтвердить это кто-нибудь может? Ну кроме твоей матери.
Я задумался… — Ночью, в 12 или в час, в сортир выходил, на кухне дядя Федор сидел… ну то есть Игнатов Федор Кузьмич конечно… он меня видел.
Начальник почесал ручкой лоб и продолжил:
— Ладно, теперь такой вопрос — вот эту штуку ты видел? Где, у кого, когда?
И он выложил на стол нож в целлофановом пакете. И я его сразу узнал — это был тот сука самый нож
— Первый раз вижу. Что это на нем за рисуночек такой?
— Волки это, — буркнул Голубев. — Сейчас у тебя снимут отпечатки пальцев в соседнем кабинете, потом мы их сравним с теми, что на ножике, потом продолжим. Сержант, отведи гражданина.
О как, сразу уже гражданина, отметил я, но пошел за сержантом без разговоров. Снятие отпечатков было довольно длительным и муторным занятием, отпечатки никак не хотели получаться несмазанными, только на четвертый раз вышло более-менее. Дали тряпочку оттирать пальцы и опять выставили коридор. Минут через 15 зазвали к начальнику:
— Пальцы не твои, так что можешь быть свободен. Пока. Да, подпиши протокол и вот это еще, — и он протянул мне извещение подписки о невыезде.
— А это еще зачем? — спросил я.
— Раз даю, значит надо, — отрезал начальник.
Ну х…ле, подписал и то, и другое, не драться же из-за этого. Вернулся к дому, поднялся на 5 этаж, вызвонил Андрюху: — Ну пойдем, поговорим.
Вышли и от лишних глаз подальше я его утащил на Пионер, где скамеечка в кустах спряталась.
— А теперь рассказывай все подробно, ититтвою в бога в душу…
— Чего рассказывать-то, я не понял? — попытался включить тупого Андрей.
— Кончай придуриваться, в ментовке мне ножичек показывали, который ты вчера купил, он там главным вещдоком значится, вот про него и рассказывай…
Из Андрюхи как будто воздух выпустили, как из воздушного шарика, и ртом он начал воздух хватать как рыба, бедолага. Я ему помогать не собирался, если уж натворил дел, имей мужество отвечать. Примерно через минуту он наконец взял себя в руки и начал:
— Я это… возвращаюсь такой после провожания Инки, а он такой во дворе стоит бухой весь, и это… на меня наезжать начал по-черному, да еще и Инку по матери крыть… не знаю, что это на него нашло… а потом драться полез, я про этот ножичек вспомнил, вытащил и перед собой держу… а он на него и напоролся в темноте, не видел наверно… так что это типа несчастный случай… вот.
— Нож-то зачем в Игорьке оставил?
— Испугался очень и убежал сразу.
— Рядом был кто?
— Не, никого вроде не было.
— Ну иди и молись Дивеевской богоматери, чтобы пронесло… и Инке скажи… хотя нет, ничего ей не говори, меньше будет знать, меньше разболтает, авось никто ее не привяжет к этому делу. Значится так, подозреваемых у них ровно две штуки — я и Вовкин папаша, оба дрались в последнее время с Игорем. У меня железное алиби и пальцы на ноже проверили, не мои они, так что я уже отпал. Молись, чтоб
И Андрей поплелся домой ссутулясь и запинаясь нога за ногу, смотреть на него было больно. Я же, помолясь в душе, попросил помощи у последнего оставшегося незадействованнымгриба синяка — выручай же, брат, на тебя одна надежда и осталась…
А я назло всем чертям решил остаться на Пионере и потренироваться, два дня ведь впустую пролетели с этими монетами и джинсами. Только снял куртку, только приступил к первым формам, только погладил кобылку и начал расправлять крылья аисту, глядь — Инна подошла со стороны хоккейной коробки. Одна.
— Ну привет, красотка, заниматься будешь или так, мимо шла? — спросил я без особого выражения.
— Заниматься, родной, заниматься, — ответила Инна, копируя видимо меня.
— Ну давай с начала стартуем… ты кстати в курсе, что у нас тут ночью Игорька зарезали?
Инна была не в курсе.
— Можешь меня поздравить, я главный подозреваемый — все утро в ментовке провел, допрашивали и отпечатки пальцев сличали.
— И что насличали?
— Несвпадуха случилась, пока отпустили под подписку о невыезде…
— Ну дела… и ты так спокойно об этом говоришь?
— А что же мне, головой о гипсового пионера что ли биться? Так не дождешься. Давай вон заниматься, раз пришла.
Опять встал в исходную позицию, поправил ее стойку, далее она довольно сносно копировала все мои движения, даже ничего и менять не надо было. По ходу дела обозначал, как оно это все называется, чисто, чтоб не скучно было. Через полчасика закончили. Сели на скамейку, тут Инночку и прорвало:
— Знаешь, Сережа, по-моему я тебя люблю…
Ну детский сад какой-то, честное слово.
— Ты уж уточни, по-моему или любишь, это важно, — начал издеваться я.
— По-моему… люблю… ты такой весь из себя необычный, за все берешься, все знаешь, все умеешь, деньги вон шальные раздобыл, и машина у тебя — я таких еще не встречала…
— Эй-эй, подожди, а как же хоккеисты с летчиками?
— Никуда они не денутся… потом как-нибудь, а пока у меня на горизонте строго один ты…
— А как же Андрюха, у вас же с ним что-то начиналось вроде?
— А что Андрюха… теленок он какой-то, молчит и краснеет… подрастет до бычка, тогда и поговорим…
И верно ведь, Андрюхе сейчас не до Инн, другие заботы у него — пятерик на зоне корячится, — подумал я, а вслух сказал:
— Послушай, Инка, а ты знаешь, что обычно о таких вещах девочки первыми не говорят? Парни начинают как правило…
— Да знаю я все, — с грустью в голосе отвечала она, — но во-первых от тебя не дождешься, ты своей Анюточкой занят, а во-вторых были такие случаи, что и первыми говорили, Татьяна Ларина например написала все как есть Евгению Онегину, а он…