Империя на краю
Шрифт:
Мигалку скорой помощи я издали приметил, скорая стояла возле входа в райком и вокруг нее суетились люди как в белых халатах, так и без них. У меня как-то нехорошо сжалось сердце, ой не к добру все это дело, ой не к добру…
— Что это тут случилось? — спросил я у первого же попавшегося товарища, — несчастный случай какой?
— Да какой там несчастный случай, приступ у одного райкомовца случился, говорят прямо на рабочем месте, сейчас увезут, — ответил мне первый попавшийся товарищ.
— А фамилия райкомовца не Михальчик случайно?
— А я не в курсе,
Тут показались санитары с носилками, на носилках лежал Игоревич. Его начали задвигать в машину.
Я подошел поближе и спросил уже у товарища в белом халате:
— Куда повезете?
— А ты что, родственник? — с подозрением спросил он.
— Угу, внучатый племянник.
— В 40-ю повезем, по профилю.
— Возьмите меня с собой.
— Не положено, да и места тут нет, — сказал он, открывая дверь в медицинский РАФик.
— Ну тогда мы своим ходом. Что хоть с ним? Операция будет или обойдется?
— С сердцем у него что-то, рентген сделаем, там видно будет.
Я сказал маме ждать здесь, сам быстро сгонял до гаража и подъехал к райкому на своей копейке.
— Садись, мама, съездим в больницу, узнаем что там и как.
Мать без слов села. До 40-й было недалеко, всего-то между парком и Земснарядом, а потом немного направо. Вот и приемный покой.
С большим трудом выяснили, куда там определили Игоревича и кто конкретно будет им заниматься, потом мама сидела на скамейке, а я мерил шагами коридор, иногда выходя на улицу. Увидел будку телефона-автомата и вспомнил про Евтушенку, времени много прошло, а ответного звонка от него что-то я не дождался, надо напомнить о себе. Двушка в кармане нашлась и Евтушенко даже сам снял трубку.
— Алло, это Сергей, который книжки вчера в ящик положил.
— Ааа, очень приятно, Сергей. Книжки хорошие, спасибо.
— А что насчет денег?
— Каких денег? — натурально удивился Евтушенко, — ты мне дал их почитать, когда прочитаю, назад верну.
— Слушай, дружище, мы так не договаривались, деньги гони, да.
— Успокойся, лошок, не будет тебе никаких денег.
— Я ведь знаю, где ты бываешь, а по номеру телефона адрес легко найду.
— Ну что ты такого мне можешь сделать, щенок?
— Например заставлю сначала обосраться, а потом все это съесть.
— Ой как напугал. Бывай, а если еще что появится, приноси, всегда возьму. Ту-ту-ту.
Мда, еще один облом, что за день сегодня такой? А с Евтушенкой я обязательно разберусь, только потом уже.
Вернулся в приемный покой — там наконец-то вышел врач, который в теме, он сказал, что будет операция на митральном клапане, через час начнется и продолжаться будет не меньше 2 часов… да… приехали, так что дальше уже некуда ехать…
Вернулись домой, к вечеру надо будет съездить еще раз.
Вечером я уж один туда поехал, узнал, что вроде бы все прошло неплохо, больному получшало, сейчас его отвезли в реанимацию (и не надо пугаться, после таких операций всех туда отвозят), а завтра где-нибудь в 10 часиков его даже можно будет навестить. Ну и
Засыпая, сочинил такую заумь:
Прокатали пальчики Мне в погонах мальчики, И теперь мне значится Пятерик корячится.Неудачную недельку я выбрал, чтобы бросить курить
А также чтобы бросить пить, нюхать клей и догоняться амфетаминами, как когда-то сказал великий Стив Маккроски. Сами посудите — с утра меня опять таскали в ментовку, на очную ставку с вовкиным папашей. Папаша не мычал и не телился, пребывая в глубоком абстинентном синдроме, пришлось мне отдуваться за двоих — рассказал про драку все, как было, чего тут утаивать-то, тем более, что там свидетелей по бокам сидело выше крыши. Мой рассказ аккуратно запротоколировали, после чего сказали быть свободным. Пока. А на вопрос, что там с подпиской о невыезде, добавили, что все с ней хорошо, невыездной ты пока, Сергуня.
Потом я собрал передачку для Игоревича (вот же был большой вопрос был, что туда класть… сошлись на соке и апельсинах, лежали у нас две штуки к празднику), подогнал маму и мы опять потащились в больничку.
Синеньких полиэтиленовых бахил в 77 году еще не придумали, поэтому я предусмотрительно взял из дома две пары тапочек, в них и переобулись. Думал, как-то прорываться через заградительные кордоны придется, но нет, в 40-й вопросы посещения больных были отданы на полный откуп посетителям, ходи куда и когда вздумается. Игоревич лежал на третьем этаже в реанимации, рядом с операционной. Заглянул, он там один в целой палате, не 8 душ, как обычно, и к нему даже был подключен некий приборчик с мерцающим экранчиком, ну надо ж, какая продвинутость, не ожидал.
Постучал, не дождался ответа, зашли внутрь. Игоревич сразу открыл глаза:
— Ааа, это ты, Сергуня.
— Так точно, тщ майор, — бодро ответил я, — как дела?
— Дела хреновые, сам видишь…
— Да ладно, лечащий врач сказал, операция вполне успешно прошла, так что теперь остается только восстанавливаться. Мы вот тут тебе принесли кое-чего… кстати, это моя мама, Клавдия Алексеевна.
Игоревич внимательно поглядел на мать и сказал:
— Да я уже догадался, здравствуйте. Чего там еще врач говорил?
— Что недели две ты тут проваляешься, сказал. А из реанимации вроде должны завтра-послезавтра перевести в обычную палату. Слушай, мне бежать надо, там у нас небольшие проблемы нарисовались во дворе, так я побегу, а мама тут с тобой посидит немного, ладно?
— А что за проблемы-то?
— Ерунда, потом расскажу, но мое присутствие вроде как обязательно.
И я побежал обратно. В кабинете не удалось им пообщаться, хоть здесь пусть поговорят, может так даже и лучше, думал я, сбегая вниз по выщербленной многими поколениями больных лестнице первого корпуса.