Империя Оствер. Трилогия
Шрифт:
Пиратов увели, и настала очередь их предводителя, благородного Айфрэ Лютвира, который уже не выглядел прежним франтом. В изорванной шёлковой одежде, с разбитым в кровь лицом и опухшими губами-лепёшками он больше напоминал бродягу из подворотни.
— Поговорим? — подкидывая в огонь крупный сучок, предложил я.
Айфрэ оглянулся, никого за спиной не обнаружил и попробовал дёрнуть связанными руками. Но сыромятные кожаные ремни держали его кисти крепко. Шмыгнув сукровицей в носу, Лютвир сплюнул, кивнул и горделиво приподнял подбородок:
— Можно
— С первым всё просто, капитан Наглый, — усмехнувшись, я назвал Лютвира по прозвищу. — Я — хозяин этих земель, граф Уркварт Ройхо. А вот со вторым, не обессудь, сиди связанным, а то больно ты резвий, ещё вскинешься, и лови тебя потом.
— Значит, ты Ройхо? — Лютвир тоже попытался усмехнуться, но запёкшаяся корка на его губах лопнула, и вместо улыбки лицо ваирца исказила злобная некрасивая гримаса.
— Да, я граф Ройхо, наследник Квентина. И меня интересует, что вы делали в бухте Йор-Тахат?
— Ты ведь и так знаешь. Матросы наверняка всё рассказали. Мы работали по заказу твоего родственника Арьяна. Должны были забрать одного человека и доставить его на остров.
— Знак опознавания был?
— Нет. Я знаю того, кто должен был стать моим пассажиром.
— Это кто-то из них? — Я махнул рукой в сторону дальнего костра, где Квист занимался торговцами, а его воины перетряхивали их имущество.
Капитан помедлил и моргнул:
— Да.
— Кто именно?
— Торговец, который всё время молчит. У него и кличка такая — Молчун.
— Зачем ему на остров?
— Не знаю.
— Ладно. Сколько тебе за путешествие заплатили?
— Пятьсот монет задаток и тысяча по прибытии в порт Дацке.
— Не много.
— За две недели спокойной работы нормально. Мы не изнеженная империя, где люди в золоте купаются. На острове за один иллир прирежут и глазом не моргнут, потому что на эту монету можно целый месяц жить.
— Понятно. — С торговцами всё было ясно — Лютвир их сдал, и я перешёл к другой теме: — Что у вас на островах? Когда к нам в гости собираетесь?
— А жизнь оставишь?
— Посмотрим.
— Нет. Ты скажи, оставишь мне жизнь или нет, и только тогда поговорим. Поклянись кровью предков, что дашь мне возможность выкупиться, и тогда ты узнаешь всё, что знаю я, а мне известно многое.
«Ещё и торгуется, — заметив в глазах моего собеседника затаённую злобу, подумал я. — Но только я не торгаш, и оставлять тебе жизнь, налётчик, смысла нет. Ты сегодня выкупишься, а завтра снова к моим берегам припрёшься и друзей с острыми клинками приведёшь. Не хочешь говорить, да и не надо. И так всё понятно. Если в этом году не налетели, значит, в следующем придёте, и скорее всего по весне».
— Сержант Амат! — окликнул я командира второго дружинного десятка.
— Господин граф? — Сержант выступил из темноты.
— Поговорите с капитаном Лютвиром. — Я кивнул на капитана. — И спросите доблестного пиратского
— Сделаем.
Десятник подхватил ваирца за связанные руки, и тот, изогнувшись, прошипел в мою сторону:
— Тварь имперская! Конец тебе! Мои братья отомстят, и твой замок превратится в пепелище!
— Заткнись, курва твоя мать!
Амат раскрытой ладонью вмазал по губам Лютвира, и пират, захлебнувшись криком, замолчал.
На этом вопрос с пиратами был практически решён. Опытные дружинники, которые и без меня знают, какие вопросы надо задавать, с ними поговорят, и до первого солнечного луча, который упадёт на прилегающий к морю старый лес, они расскажут всё, что знают, и умрут. А если так, то можно вернуться к мнимым торговцам.
Покинув нагретое место, я направился к десятку Квиста.
— Как успехи, сержант? — спросил я, подходя к костру, возле которого лежали раздетые догола изломанные тела торговцев и наёмника. Разбитые кисти рук лежали на серых валунах, а окрашенные красным и багровым цветом лица пленников смотрели в тёмное небо. Картинка некрасивая, но жизненная.
— Молчат! И это неспроста! — прохрипел Квист, переступил с ноги на ногу и пояснил: — Если бы они говорили, изворачивались и признали, что шпионят на ваирцев, я бы это понял и не усердствовал. Обычные люди всегда так делают, когда им больно. Но эти только сипят и иногда ругаются, чувствуется хорошая подготовка, как у профессиональных разведчиков, диверсантов или егерей. Особенно этот выделяется. — Сержант кивнул на того человека, которого капитан пиратов обозначил как Молчуна. — Даже не ругается, зубы сцепил и только стонет.
— В вещах что-нибудь нашли?
— Ничего. — Сержант покачал головой. — Каждый шов вспороли, всё перетрусили — пусто. Снова странность. У торговцев обычно всегда пара монет припрятана, на самый крайний случай. А у этих голо, ни одного медного бона, хотя в остальном — всё как у любого другого мелкого купца.
Я присел на корточки перед Молчуном, потормошил его за голову и сказал:
— Молчун! Эй, Молчун! Вставай, говорить будем! — При первом упоминании своего прозвища человек Арьяна вздрогнул, но снова замер, и я обратился к Квисту: — Сержант, открой ему рот и челюсть зафиксируй.
Купец, откуда только силы взялись, резко, словно внутри него была пружина, вскочил на ноги и плечом сбил меня с ног. Я повалился на спину и сразу же откатился в сторону. Вовремя! Пухлый и кажущийся безобидным торгашом человечек схватил с земли крупный голыш и, нанося удар, упал в то место, где я только что находился. Больше он сделать ничего не успел. Древко дротика ударило его по голове, и он потерял сознание. И пока Молчун находился в беспамятстве, сержант распахнул его крепко сжатую челюсть, и, подсветив магическим фонариком, я обнаружил примотанную к коренному зубу тонкую, но прочную леску, которая уходила в гортань.