Империя полураспада
Шрифт:
Нам, зачастую, бывает необычайно трудно сделать правильный выбор, найти нужное слово. И лишь тот достигает совершенства и постигает Слово, кто стремится поступать так, как ему кажется правильным на данный момент в соответствии с интуицией, совестью и возможностями.
Поэтому и не смог сломить патриарх истинно верующих, то есть старообрядцев. Ведь поступать против совести, против дарования любви к ближнему и всё ради послушания человеконенавистнику – это не для настоящего русского. Поэтому в России появились новые царства в царстве. Поэтому до сих пор ещё обнаруживаются то на Урале, то на Алтае неизвестные селения и многочисленные
Впрочем, нынешним властям пока ещё наплевать на уральских и алтайских переселенцев, как наплевать было на тот же Аркаим – столицу страны Десяти Городов. А ведь там жили предки ариев, эскимосов, аримастов, ратарей, хижан, любушан, венедов, охраняемых свирепыми грифонами – львами с головой орла. Звали этот народ Чудью белоглазой.
Когда человек забывает свою историю, своих предков, своё происхождение, он начинает интенсивно деградировать. А ведь только на это направлены старания чужих во все времена. Чужакам важно, чтобы русские, именно русские считали свою страну пропащей, неурожайной, несродившейся и никому не нужной частью света.
Никому не нужной? Во имя чего на протяжении всей многовековой истории наша страна потерпела стольких завоевателей, каких ни одному народу не снилось? Почему чужеземцы по-прежнему мечтают превратить Россию в склад полезных ископаемых, а население сократить до минимума, лишь бы хватало людишек на работу в рудниках и на погрузочно-разгрузочные работы? Не Европа ли до наступления реалистического материализма стояла на цыпочках, ожидая, какой же валютный курс на текущий год установит Нижегородская ярмарка?
И сейчас ещё эти караульщики охотятся на русичей. Ведь недаром же кто-то ожидал старца при входе в пещеру! Отец Смарагд, вероятно, сумел проскочить, а вот шедшему за ним Знатнову не повезло, не выгорело. Но ничего, из каждого самого безвыходного положения есть, как минимум, два выхода. Надо только суметь найти правильное решение.
Стоп! Если нападавшие скрутили Знатнова верёвками, значит, из этого каземата должен быть выход. Ведь если бы его не было, то и верёвки не нужны.
Пленник принялся скрупулезно ощупывать стены, надеясь наткнуться на какую-нибудь щель или же трещину. Но стена была на удивление гладкой и круглой. Лишь в одном месте прощупывалась какая-то ниша, об угол которой Александру Викторовичу и удалось перетереть верёвки. Обследование ниши не принесло ничего, будто в базальте она была выбита только для того, чтобы замуровать туда живого человека.
– Стоп! – ещё раз скомандовал себе Знатнов. – Может быть, это место действительно для него заготовлено? Но за что?! За какие грехи?!
«Было бы за что – давно бы уже замурован был», – ответил ему внутренний голос.
Неожиданно вверху раздались звуки шагов. Впрочем, шагов не было бы слышно, если бы на каблуках не звякали металлические подковки. Такие обычно подбивают себе на кирзачи солдаты, потому как сапоги выдаются однажды, и до окончания срока службы надо в чём-то ходить. А, может, геологи тоже переняли солдатскую привычку? Только бандиты мало походили на геологов, и, конечно же, это никакие не таёжники – у тех совершенно другие повадки.
Тем временем характер звуков изменился, словно подковки ударяли по металлу, как если бы под сапогами шагающих были постелены металлические листы, и звук шагов нескольких человек отдавался в
Знатнов тут же плюхнулся на пол, намотал себе на голову вонючие портянки и затих. Если повезёт, то можно будет вырубить того, кто к нему сейчас надумает спуститься и поменяться с ним местами. Но ведь там шагали несколько человек? Вдруг спустятся все? Всё равно, надо использовать шанс, иначе отсюда уже никогда не выбраться.
На Знатнова вдруг упал свет сильного фонаря. Его явно осматривали.
– Ещё не очухался. Хабибуллин, ты его не мочканул на глушняк?
– Да не, – ответил кто-то, наверное, Хабибуллин. – Он просто в отключке, щас оклемается.
– Вот и слазь туда, прицепи ему к поясу крюк тельфера. А то шеф его видеть желает.
Сверху упала верёвочная лестница и по ней, матерясь на ходу, стал спускаться татарин. Видимо, второй, пришедший с ним, был старше званием, потому как Хабибуллин послушался, хоть и выражал явное неудовольствие вполне недвусмысленно.
Знатнов увидел появившееся на лестнице яловые сапоги, которые никак нельзя было назвать армейскими. У солдат кроме кирзача ничего не бывает. А на этом сапожки были хорошего покроя и весьма дорогостоящие для этих краёв.
«Ничего, – подумал Александр Викторович. – Пусть только спустится. Я ему припомню подлый удар сзади».
Наконец, татарин спрыгнул на дно каменного мешка, повернулся и тут же получил флэш. [25] От неожиданности, или же от точно нанесённого удара бандит беззвучно рухнул на каменный пол. Знатнов, уже не обращая на него внимания, с быстротою обезьяны кинулся по ступенькам верёвочной лестницы вверх.
25
Удар в Айки-до: ногой по голени и ребром ладони по носу.
Там его заметили, поскольку раздался тот же благозвучный матерок. Только подняться и выскочить из каменного колодца всё же не удалось. Когда до края оставалось всего несколько метров, навстречу Знатнову скинули рукав брандспойта, из которого тут же хлынули клубы слезоточивого газа. Пленник не выдержал, закашлялся, снова потерял сознанье, и всё дальнейшее для него было уже как длинный кошмарный сон.
Его опять связали, подцепили крюком тельфера за ремень брюк и подняли куда-то вверх. Там было посвежее, но Знатнов был ещё слаб. Он так много проглотил газовой отравы, что висел на крюке, словно мешок с человеческим мясом.
Кто-то рядом суетился, слышались чьи-то приказания и топот, но сознание пленника отказывалось адекватно оценить происходящее. Фиксировалось лишь: вокруг живые люди, много живых людей и сбежать не удастся.
Потом из ведра в лицо ему плеснули обжигающей ключевой водой. И ещё. И ещё. Наконец подвешенный дёрнулся, как дождевой червяк на рыболовном крючке, распрямился и снова согнулся пополам.
– Ага, очухался-таки, – услышал он чей-то насмешливый голос.
Знатнов попытался открыть глаза и осмотреться. Вокруг в мутной сумеречной полосе тумана маячили смутные тени людей. Особенное внимание привлекал один из них, потому что в отличие от остальных этот сидел на раскладном походном кресле или стуле, но восседал как цезарь на троне.