Империя предрассудков
Шрифт:
Разумеется, из ее монолога я поняла лишь то, что ни в коем случае я не должна приближаться к неприкосновенным Константину и Александру. А еще, что каждый мой мелкий проступок будет для меня адом, просто лишь от того, что я уже ей не нравлюсь.
Получив от меня удовлетворительный ответ, она переключилась на Варвару:
— Теперь, что касается тебя. Если я узнаю, что ты посмела просто заговорить с Его Высочеством Константином Николаевичем о том, что ты писала ему в письме, я обещаю тебе: он будет последним, с кем ты говоришь в этом дворце.
Внутри все сжалось от
— Молись, чтобы никто не рассказал ему о твоих жалких попытках любовных признаний, — вдруг произнесла герцогиня с усмешкой, вперив в меня взгляд.
Лишь эта фраза заставила меня испугаться. Неужели то письмо, которое я по ошибке отнесла Константину вместо Бернарда, было письмом Варвары? Если это окажется правдой, какие же проблемы у Варвары могут быть по моей вине?
Что делать, я не знала. К кому бежать и за что хвататься. Я была уверена: никто во дворце не поможет мне. Герцогине удалось выбить почву у меня из-под ног. Я почувствовала бессилие, а вместе с ним горячие слезы, которыми наполнялись глаза. Только бы она не заметила!
— Идите, не хочу вас видеть, — очень вовремя обронила герцогиня, отворачиваясь от нас и направляясь к туалетному столику.
Не говоря болей ни слова, мы поспешили покинуть эту пыточную. Спустя пару секунд мы оказались в пустом коридоре, но никто из нас не решался заговорить первым. И хотя я хотела, чтобы она произнесла хоть слово, рассказать ей о письме я не могла. Легче от этой правды девушке точно бы не стало, а я по-настоящему боялась потерять ее доверие.
— Как ты? — спросила я тихо. Глупее вопроса с моей стороны и быть не могло, но, к моему удивлению, она ответила весьма серьезно.
— У меня больше нет сил. Весь мир будто против меня. Зачем я написала ему это дурацкое письмо? Я ведь даже не уверена, что мои чувства взаимны. И почему я не сообразила спрятать его получше?
— Они украли твое письмо? — изумилась я.
— Не знаю. Но когда перед балом я вернулась в свою комнату, его уже не было на столе. Должно быть, Елена нашла, когда заходила ко мне днем. Самое обидное, какой бы собственницей ни была Мария Павловна, она не видит во мне конкурента. Поэтому для них это лишь повод поглумиться надо мной.
Я очень хорошо понимала ее, но несмотря на то, что сама в это верила слабо, я все же неуверенно постаралась приободрить ее:
— Все будет в порядке. Вот увидишь.
— Не будет, — тут же отрезала она. — Константин Николаевич все равно узнает о том, что я люблю его. Неважно, я скажу ему или кто-то другой. Может, Елена сама подсунет ему это злосчастное письмо! А впрочем, мне уже нечего терять, и я больше не верю в то, что это закончится просто так. Скорее всего, уже завтра я буду лишена жалования или серьезно наказана. А все это только лишь потому, что им было скучно.
Не знаю, откуда я черпала силы, когда их, казалось бы, давно не было, но от слов Варвары все во мне вновь вспыхнуло от немыслимого желания восстановить справедливость. Доказать и ей, и себе, что мы еще можем
— Послушай меня, завтра будет новый день и, может быть, все окажется не так уж плохо, — говорила я, не в состоянии поверить, что я до сих пор где-то очень и очень глубоко в душе в это верю. Даже после того, что только наговорила нам герцогиня.
— Как ты можешь так говорить, когда сама ходишь по лезвию ножа? За тебя здесь даже заступиться некому.
Я лишь пожала плечами. У меня не было ни одного аргумента в свою защиту.
— На твоем месте, я бы не спешила разбирать вещи.
Эти слова резанули меня глубже всех подколов герцогини, уничтожив последние крупицы радужных иллюзий.
— Прости, я пойду, хочу побыть одна, — бросила она напоследок и растворилась во мраке коридора. А я осталась одна.
***
Подниматься по главной лестнице оказалось труднее, чем вчера, когда я только приехала и меня еще несли крылья блаженного неведения реального положения дел во дворце. Сейчас же, простояв подле герцогини весь день и всю ночь и сполна насладившись невыносимыми порядками, царившими в этой обители зла, и я совсем не держалась на ногах.
Гости давно разъехались по домам, оставляя дворец на попечение его немногим обитателям. Императорский дом давно спал в ночной ноябрьской тиши, пока за окном дули промозглые северные ветра, нагло стучащие в окна. Даже дворцовая охрана дремала на своих постах.
Поднявшись по лестнице, я, пошатываясь от усталости и бессилия, прежде всего морального, направилась во фрейлинский коридор, находящийся в правом флигеле. Было неистово больно от несправедливости, которая творилась вокруг. Сжималось сердце за Варвару, и было страшно за себя.
Я брела по безжизненным коридорам и не могла поверить, что это происходит со мной. Варвара права: если Константин найдет чертов конверт, то он неминуемо расскажет об этой находке Марии, потому что рассчитывать на его благородство точно не приходится. «Что же я могу сделать и чем могу помочь?» — думала я в панике. Меньше всего мне хотелось, чтобы Варвару, единственную, кто был ко мне хоть каплю снисходителен, наказали по моей вине.
Была такая тишина, что любая скрипнувшая под моим легким шагом половица казалась мне грозовым ревом, от чего у меня замирало дыхание.
Внезапно я услышала в дальнем конце коридора шаги, перемежающиеся с голосами: мужским и женским. Они тут же выдернули меня из океана хаотичных мыслей, которые поглощали меня, словно водоворот. Женские, слегка смущенные возгласы тут же пресекались такими же звучными и слегка нагловатыми репликами ее спутника.
— Вот здесь, ну же, смотрите! — восклицала девушка.
— Нет, я все равно не вижу ничего ярче, — он усмехнулся, — ярче ваших глаз.
Он был сильно пьян, что было хорошо заметно по его нарушенной координации, даже в тусклом свете коридора. Они совершенно не боялись, что их кто-то заметит. Парочка пробежала еще несколько метров мне навстречу и остановилась. Меня они видеть не могли, ведь я только повернула из-за угла в их сторону и скрывалась в тени коридора.