Империя смерти
Шрифт:
– Покрышка лопнула… надо менять, – сказала Лена.
– Поздно, – севшим голосом проговорил Ардиэль. – Не успели.
Сатра вырвал запястье из руки девушки и побрел обратно, но она не стала его догонять. Ее внимание привлекло начавшее сгущаться над толпой темное облако, призрачное, почти невидимое, но в то же время осязаемо плотное.
По толпе прошла судорога, затем еще одна, кто-то заорал, верог с выпученными глазами и открытым ртом поднялся на пару метров, а затем опустился обратно. Кое-кто из стоявших с краю рухнул на колени и принялся
– Не успели, – повторил Ардиэль. – Можно попробовать уйти в вышину, но я не уверен, что это поможет.
Он подошел и встал рядом с девушкой.
Приблизился беседовавший с элохим Наблюдатель, лицо его было бледным, но глаза смотрели спокойно.
– Кто же знал, что все так обернется? – сказал он, кусая губы. – Мы виноваты, да, и теперь погибнем вместе с остальными…
Лена ощутила желание вцепиться когтями в мерзкую рожу «бесцветного».
Чтобы удержаться, перевела взгляд в сторону. Посмотрела на бьющуюся в корчах толпу, на стены общаги, в серо-черное небо, на смутно различимый через снегопад силуэт телевышки с огоньками на верхушке. И с удивлением обнаружила, что один из огоньков сияет как-то особенно ярко.
– Эй, что это там? – воскликнула девушка.
– После первых двух-трех смертей реакцию не остано… – Ардиэль осекся. – Что?
Он поднял голову, посмотрел, куда указывала Лена, и на лице его появилось озадаченное выражение, а крылья с шумом ударили по воздуху.
– Там было оставлено базовое заклинание, – сказал Наблюдатель, и бесцветный голос его дрогнул. – Ну, то, что повлияло на слаш… и оттуда сейчас идет воздействие на всех этих…
Огонек на верхушке телевышки увеличился, превратился в облако красного пламени. В стороны полетели искорки, каждая из которых была, наверное, размером с человеческую голову.
– У них получилось… – прошептал Ардиэль, и заорал во весь голос: – У них получилось!!
Огненный цветок расцвел в небесах, развернул мерцающие лепестки в добрый десяток метров каждый. Лене почудились очертания громадного колеса из пламени, словно катившегося над городом, силуэт занесенной секиры размером с Автозавод, некая тварь с тысячами щупалец и алчной пастью, еще что-то непонятное, но жуткое.
А потом видение исчезло, небеса опустели.
Порыв теплого ветра, примчавшегося со стороны телевышки, ударил в лицо, расшвырял прочь снег с дождем, напомнил о таком далеком лете. Лена невольно отступила, прикрыла ладонью глаза.
Ветер стих, а в сплошном облачном покрове над городом образовалось круглое, словно циркулем начерченное отверстие. И через него на Нижний Новгород впервые за много месяцев глянули звезды.
Толпа больше не билась в корчах и не кричала, составлявшие ее люди и нелюди шатались, словно пьяные, или скорее как марионетки, привыкшие ходить на ниточках и неожиданно их лишившиеся.
Первым рухнул на асфальт Часовщик с огромным носом, следом начали падать другие. Вскоре площадь Лядова стала напоминать поле только что закончившегося
– Неужели пронесло? – прошептал Наблюдатель.
– Пока еще нет, – холодно посмотрел на него Ардиэль. – Когда опасность эпидемии ликвидируем окончательно, тогда и пронесет. Кто-то сулил заняться лечением зараженных. Ну и?
– Да… да, сейчас. Целители готовы. Спасти можно не всех, но мы сделаем все… – «Бесцветный» развернулся к своему автобусу, стоявшему на другой стороне площади, и отчаянно замахал руками.
– Ярослав обещал, что еще наши подъедут, – сказала Лена. – С дюжину человек.
– И они пригодятся, – кивнул элохим.
Из скопища лежащих поднялась тощая сгорбленная фигура в рванье, принялась озираться.
– А эти пригодятся особенно. – Ардиэль улыбнулся, и улыбка у него вышла очень нехорошей. – Кому, как не слаш, знать, как уничтожать собственных пащенков? – Он повысил голос: – Варизэль! Где вы там?! За дело!
А Лена в этот момент подумала, что спать ей сегодня вряд ли придется.
Глава 19
После занявших несколько часов разборок в ночном клубе «Пикассо» старший сержант Петровский чувствовал себя лимоном не просто выжатым, а еще и обсосанным, пожеванным и выкинутым на помойку.
С одетыми в дорогие шмотки мажорами иметь дело во многом труднее, чем с гопниками, вооруженными бейсбольными битами и велосипедными цепями. От тех хотя бы ясно, чего ждать, а золотая молодежь вполне способна выкинуть такой фортель, что о-го-го.
Например, позвонить папочке – большой шишке из прокуратуры и наябедничать, что «эти злые и глупые менты меня обижают». А утром ты сам окажешься виноватым, получишь «строгача» или чего похуже, но самое поганое – будешь чувствовать себя оплеванным.
Поэтому приходилось действовать осторожно, соблюдая все, даже самые мелкие, формальности, чтобы потом, если что, прикрыться ими, как щитом.
Когда буяны были погружены, наконец, в машину с решетками на окнах и та увезла их в ночь, Петровский с облегчением вытер со лба честный трудовой пот. Вернувшись в патрульную «Волгу», он допил остатки кофе из термоса и несколько минут посидел, приходя в себя.
– Ну, как? – с сочувствием спросил прапорщик-водитель Нигматуллин.
– Хрэново, – подражая напарнику, ответил старший сержант. – Поехали, что ли?
Спать хотелось неимоверно, но он знал, что этого удовольствия будет лишен не то что до конца дежурства, а до самого вечера. Его организм «жаворонка» требовал отдыха в ночное время, но не позволял дрыхнуть днем.
– Поэхали, – отозвался Нигматуллин.
Они неспешно покатили по Белинке, оставили позади Оперный театр, на остановке у Ашхабадской улицы задержались, чтобы проверить подозрительного гражданина. Тот оказался совершенно трезв, да еще и с документами в кармане, так что надежды на маленький «гешефт» развеялись, точно дым.