Империя сосредотачивается
Шрифт:
— Не, что хотел, то и сказал — Хатынь это в Белоруссии, там кстати бандеровцы отметились, но у нас об этом не принято упоминать, все же братская республика, а Катынь это местечко такое возле Смоленска, где якобы наши несколько тысяч польских офицеров расстреляли.
— А почему якобы?
— Долгая тема, я лучше потом как-нибудь расскажу, но зуб у поляков с тех пор на нас, русских, огромный вырос, вот видимо и прорвалось… другой вопрос, как этого друга в Кремль-то пропустили со взрывчаткой…
Тут нас нашли кгб-шники, спросили, как здоровье, можем ли рассказать о случившемся, и повели снимать
— Значит, сидели вы, Сергей Владимирович, в седьмом ряду рядом с гражданином эээ… Качиньским?
— Так точно, только я не знал еще тогда, что он Качиньский… слева он, потом моя супруга Анна Петровна, потом я, а с самого края ваш человек в черном костюме…
— Расскажите все подробно о нем, о Качиньском в смысле.
— Да и рассказывать-то особенно нечего… говорить мы с ним не говорили, молчал он всю дорогу, как пень… единственное, что я отметил, так это что он держался очень легко и раскованно… ну посадка у него такая была, свободная… костюм очень дорогой, очки дымчатые, для нашей страны немного необычные… на этом собственно и все… а, нет — еще Аня кажется платок уронила ему под ноги, он поднял и отдал ей, вот и все наши контакты…
— Так… — задумался Витальич, — раньше его когда-нибудь видел?
— Только на инструктаже перед награждением, если бы видел, точно бы вспомнил, у меня память фотографическая…
Тут открылась дверь и зашел другой гб-шник, пошептал что-то на ухо первому и объявил мне:
— Пошли, с тобой поговорить хотят.
— Конечно пошли, — ответил я, вставая, — а кто хоть поговорить-то хочет?
— Вот на месте все и узнаешь, — жестко сказал он и открыл дверь.
А поговорить со мной оказывается собрался министр обороны СССР маршал Устинов Дмитрий Федорович — он неподалеку обосновался, все в том же коридорчике. Посмотрел на меня строгим взглядом сквозь кондовые роговые очки и сходу начал:
— Сорокалет? Смотрел я на днях выписку из твоего дела, смотрел — что же ты не предупредил Михаила Сергеевича об этом инциденте, если будущее можешь видеть?
— Эээ… — проблеял я, — видите ли, товарищ маршал, я не всякое будущее могу видеть и не про всех, так, прорывается иногда что-то, но контролировать и направлять эти процессы у меня не получается — конкретно по этому теракту у меня совсем ничего не вплывало. Вот ни капли, а то бы конечно поделился…
— Ну ладно, проехали, — недовольно ответил Устинов, перелистывая какие-то бумажки на столе, — в стране объявляется трехдневный траур, это раз, и еще военное положение до особого указа, это два, а три… — он задумчиво покрутил в руке ручку с золотым пером, — что-то и третье же было… а, вспомнил, тебе же 18 лет есть?
— Так точно, — быстро ответил я, — 3 месяца уже как.
— Ты призываешься на военную службу с прохождением оной в подведомственной организации, как бишь она там у вас называется?
— НПО «Политех», — помог ему я.
— Вот-вот, в НПО этом. Оно преобразуется в
— Ну почему сразу баловством, — встрял в его речь я, — мобильная связь дело нужное и полезное…
— Не перебивай старших по званию, — повысил голос Устинов, — баловством одним, а надо серьезными делами заниматься, ну хоть… — и он вчитался в очередную бумажку на своем столе, — вот этим — «сеть пакетной передачи данных с децентрализованным принятием решений», на случай атомной войны пригодится. И еще надежную и простую микро-ЭВМ для нужд нашего ведомства сделайте.
— А звание у меня какое будет? — позволил себе поинтересоваться я.
— В рабочем порядке решим… я думаю не ниже майора. Анюту твою лейтенантом сделаем, если ты не против. Все прочие твои либеральные идеи типа частного предпринимательства откладываются в долгий ящик, не до них. Сейчас вы прямо отсюда отправляетесь в свой Горький, сидите там ниже травы и тише воды и дальше городской черты не высовываетесь, пока мы не попросим, понятно? Еще вопросы?
— А как же он взрывчатку-то сюда пронес, товарищ маршал? — позволил я себе последний вопрос. — Кругом же проверки и охрана…
— С КГБ мы отдельно разберемся, мышей они там перестали ловить… и кстати по линии безопасности теперь курировать вас будет ГРУ, никаких КГБ-шников у вас теперь и близко не будет. А теперь все, у меня дела, — и он опять погрузился в свои бумажки.
Вышел в коридор, чо, там суетилась толпа военных и гражданских лиц, меня взял за рукав очередной порученец министра и отвел на первый этаж, где уже в уголке, подпирая спиной колонну, стояла Анюта Петровна.
— У Троицких ворот будет стоять зеленый УАЗик с номером 226, военный, да, он отвезет вас в Жуковский, там вас встретят, — устало сказал порученец и махнул рукой по направлению к выходу.
Вышли из Кремля без задержки, УАЗик действительно стоял, где и было обещано, по вечерней столице, а потом по полям и лесам он и отвез нас на этот военный аэродром, где нас без промедления загрузили в МИ-8, вот это да… сколько у него там практическая дальность? — попытался вспомнить я и вспомнил, что явно больше 400 км, так что до Стригина должно вроде хватить. Летели долго и муторно, больше двух часов, все же это даже не АН-24, а несколько пониже трубой и пожиже дымом. Тряслось и дребезжало при этом все, что можно, разговаривать можно было, только если орать что есть мочи прямо в ухо собеседнику, но ведь долетели же…
А в Горьком нас еще один сюрпризец ждал — хотите верьте, хотите нет, но высадили нас совсем даже и не в аэропорту Стригино, от которого до нашего дома на Кирова километров восемь этак было, а прямо на стадион Пионер, в двух шагах от нашего с Анютой подъезда. А чего, площадка большая, снег правда на ней, но снег вертолету не помеха — завис он в метре от него, нас и вытолкнули в спину, ручкой напоследок не забыли помахать. И мы попрыгали по сугробам мимо гипсового пионера, мимо нашей любимой скамейке… подумал еще, что как-то непривычно, что Вовчик с портвейном нас на выходе не поджидает… и прямиком во двор, да, мимо заиндевевшей Полины сука Андреевны, да… на четвертый этаж шестого подъезда, да…