Империя страха
Шрифт:
— Возможно, им следует заняться разбоем на дорогах, как раньше делали монахи из Вэлли-Круциса, — предположил Лангуасс, когда они вышли на проселок, ведущий к мосту через Тейфи, двумя милями выше города.
Пират сказал, что чувствует резкий неприятный запах, который раньше не ощущал. Ноэл ответил, что так бывает всегда после дождя.
— Карьеры Гавера слишком далеко, фермеры не могут покупать там дешевую известь для обработки полей, — объяснил Ноэл. — Поэтому они собирают на берегу водоросли, рубят их, гноят и удобряют землю. Даже сейчас, когда хлеба уже высокие, запах чувствуется.
Скоро,
Квинтус сказал Ноэлу вскоре после его приезда в Кардиган, что жителям Уэльса в правлении нормандцев больше всего не нравилось не то, что империей руководили наследники Аттилы, а то, что над ними поставили английских лендлордов и городских магистров. Если бы Глин Дир стал вампиром, считал монах, Уэльс мог бы легко стать лояльным анклавом империи. Потомки Овейна Тюдора были заклятыми врагами Ричарда и говорили о себе как о законной королевской семье британской нации. Некоторые из приверженцев Тюдора называли себя потомками Артура, проводя связь с легендарным героическим королевством, но это было преувеличением. Даже если подсчитать все несчастья Уэльса, то не во всех был повинен владелец Кардиганского замка, и к нему относились со снисходительностью, хотя даже безземельные иомены называли его “нормандской кукушкой”.
Дорога к Кардигану была оживленной. Хотя день был будничный, по дороге шел поток запряженных быками повозок с грузами для города, скакали всадники. Десятки людей шли пешком с узлами всех видов и размеров. Ноэлу пришлась по душе эта толпа, в которой он меньше привлекал внимания. По лицу Лангуасса было видно, что тот не любит толпу, как и поля.
— Сколько же в мире дураков! — воскликнул он, когда рядом с ними проскрипела повозка, заваленная луком и капустой, за которой следовала телега побольше с упряжкой из двух лошадей, нагруженная углем. Телеги подняли тучу пыли, заставившей путников прикрыть лица руками.
— Почему так? — спросил Ноэл. — От этих честных тружеников ни пирату поживиться нечем, ни вампиру. Гордись, как Ричард, при виде богатых и трудолюбивых.
Лангуасс нахмурился, услышав о Ричарде. Ноэл понял, что их взаимная ненависть не преувеличивалась.
— Несомненно, Ричарду понравилось бы процветание подданных, — ответил пират кисло, — потому что он может изображать из себя героя и раздражается, когда им не восхищаются или его не уважают. Ты знал его в Лондоне?
— О нет, — засмеялся Ноэл. — Мой отец был механиком, а не придворным. Я водил компанию со слугами, такими как Мэри Уайт, не с сильными мира сего.
— Князь иногда не слишком важничал, — хмуро сказал Лангуасс. — Если бы он тебя приметил, такой парень, как ты, мог бы стать вампиром.
— Я не стремлюсь стать вампиром, — заметил юноша.
Лангуасс саркастически засмеялся:
— Не будь лицемером,
— Возможно, Лейла тебе подарит, — пробормотал Ноэл, отворачиваясь и кашляя от пыли, поднятой тяжелой телегой.
— Не думаю, — спокойно ответил Лангуасс. — Она носила ребенка, когда была в рабстве. Тогда ей было не больше двенадцати лет. Чуть не умерла, и я не думаю, что теперь она вообще сможет родить.
Ноэл изумленно посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Как тебе нравится моя маленькая принцесса? — спросил насмешливо Лангуасс. — Она премиленькая, не так ли?
— Да, — ответил Ноэл. — Она рассказала мне, что была рабыней и ты ее освободил.
— Я убил ее хозяина, — подтвердил Лангуасс. — Не могу сказать, что сделал это из благородства, это была просто необходимость. Не мог оставить ее своей рабыней и сказал, что она свободна. Она была восхищена, не думаю, что притворялась. Возможно, ты ее соблазнишь и покажешь, что такое настоящая свобода.
Ноэл покраснел, насмешив пирата.
— А, — сказал Лангуасс, — вижу, Лейла тебе не нравится. Она мила, но не красавица, как Кристель.
— Я не… — начал Ноэл, но понял, что не знает точно, что хочет сказать, и совсем смутился. Но Лангуасс уже перестал насмешничать, сменил тему.
— Красота вампирш — самое коварное орудие их правления. Офицерами их армий владеет простая амбиция. Но у них значительно больше верных слуг, верность которых скреплена любовью к женщинам-вампирам. Это очень умно, что миловидных девушек превращают в вампиров, и то, что я знаю, подсказывает мне, что они не могут получить от своих женщин такое же удовольствие, как обычные люди. Они не все такие, как Ричард, так же как не все турки похожи на моего верного Селима, но долгая жизнь делает их холодными, убивает желания. Думаю, что они создают вампирш не для собственного удовольствия, а для того, чтобы привлекать и околдовывать влюбленных парней и страстных мужчин. Восхищайся Кристель д’Юрфе, если хочешь, но всегда помни, что она — приманка в смертельной ловушке, учись ненавидеть ее, а не любить. Запомни это, Кордери, я знаю, о чем говорю.
— У моего отца было другое впечатление, — сказал Ноэл, — он сказал мне…
Лангуасс опять прервал его, теперь уже более резко.
— У твоего отца были все основания для другого впечатления. Я не черню его перед тобой, но он не был бескомпромиссным. Я знаю, что в конце концов он убил ту женщину, но, думаю, он служил вампирам всю жизнь более честно и результативно, чем сам считал. Не знаю, почему Бог дал вампиршам такое обаяние, но я знаю, как вампиры — лорды и князья — его используют, и говорю тебе еще раз, что умные люди учатся ненавидеть, а не любить. Направь свое сердце, Кордери, и пусть оно хорошо выучит урок, иначе обманет тебя и ты окончишь свою жизнь на плахе, как предатель, или на костре, как еретик.