Империя зла
Шрифт:
– Хочешь сказать, что можешь переправить информацию за рубеж? – ехидно спросил Александр, но зачем-то оглянулся по сторонам,
– Это тебе не по плечу, дед.
Федосеев промолчал. Он прекрасно понимал игру Гущина, молодой, но хитрый солдат старался оказаться ни при чем, в случае его провала.
Начал службу Александр в учебном полку курсантом. Командиром дивизии был генерал майор Халилов. Особисты в дивизии просто зверствовали. Если во времена Сталина люди боялись, что их без цивилизованного суда расстреляют, либо сошлют в ГУЛАГ,
Халилова в семидесятые годы двадцатого века, в дивизии, а судя по запискам Федосеева, и во всей Советской Армии, был психологический беспредел.
Как только Александр принял присягу, особист перед строем зачитал его письмо малолетней сестренке. С помощью нейролингвистического кодирования, Гущина пытались запугать для его вербовки сексом с сестрами. Секса, естественно, никакого не было. Александр только очень удивился, что особый отдел дивизии так легко может вскрывать письма, более того, читать их вслух перед строем. А запугивание он просто не заметил. Федосеев понял, что нестандартного паренька будут вербовать изо всех сил. Он это уже проходил, когда его начальник, седой генерал, утверждал, что не вербуемых людей нет, есть плохие вербовщики.
Похоже, особисты дивизии проводили психологические опыты не только с Гущиным, так как на следующий день покончил с собой солдат соседнего подразделения. Молодой военнослужащий повесился в веселом березняке, рядом с угрюмым темным ельником, найдя красивую березу с кудрявыми ветвями, которые начинали расти из тела дерева на высоте порядка двух метров от мягкой постели осенней листвы. Военная часть
N 71363 пряталась в смешанном литовском лесу. Не успевшие поблекнуть желтые и красные листья лежали красивым пестрым персидским ковром.
Заместитель командира полка полковник Крохин, вместе с его сопровождающими лицами, топтал этот ковер, наблюдая, как санитары вынимают труп повесившегося моденького солдатика, совсем мальчишки, из смертной советской петли.
– Иуда тоже повесился на берёзе, – негромко изрёкло русское, грамотное, сероглазое, одетое в гражданскую одежду, сопровождающее
Крохина, лицо. Но еврей Крохин думал иначе.
– Чего это его в березняк потянуло, рядом ельник, все условия. Не стандартный какой-то солдат, – бурчал на подчиненных этот хмурый фронтовик, полковник Крохин, несомненно, знавший русскую приговорку: в березняке веселиться, в сосняке богу молиться, в ельнике удавиться.
Но Крохин не был интересен для шпиона Федосеева. Для деда Лапы важнее полковника Крохина и генерала Лисова был курсант "N", который подарил Александру Гущину курительную трубку с изображением бородатого советского козла или козы. Этот курсант "N" просил сержанта Гущина, чтобы тот похлопотал о нём перед старшим лейтенантом Варёновым, чтобы тот оставил его в учебном центре.
Федосеев объяснил деревенскому философу, что здесь прослеживается работа психологического отдела ГРУ, когда на основе подсознательных страхов клиента, советская разведка заставляет людей
– Тут бы разведчикам ГРУ оставить этого сверхсенсорного клиента в покое, – пишет Михаил Исаевич. – Но самоуверенная разведка ГРУ своими топорными действиями психологов добилась того, что Гущин будет действовать так, как требовали психофизики из ГРУ. Он будет бегать у них на посылках, и считывать методику работы советской разведки. Фамилии и система тайной тренировки советских разведчиков на гражданах собственной страны, эта информация будет уходить в разведорганы блока НАТО, – пишет бывший полковник ГРУ.
Профессиональный шпион Федосеев важнее генералов считал освобожденного комсорга дивизиона самоходных установок военной части
71363, и скромного сержанта Антонова. Заместитель командира второго взвода, москвич Антонов из Москвы, после демобилизации, писал письма
Гущину, не будучи его другом.
– Тестируют Гущина на страхах, хотят получить ответное письмо с
"ответами" на подсознательные вопросы, работает отдел по зомбированию личности, – расшифровывал деяния своих коллег Федосеев.
Гущин просьбы Антонова не выполнял, ответных писем не писал.
Александр не подчинялся и не вербовался.
– Феномен! Мы с ним всю местную резидентуру вскроем! Это же
Клондайк! – ликовал профессиональный разведчик в душе.
Чтобы настроить нестандартного юношу по агрессивнее, дед Лапа осторожно довел до сведения солдата, что есть причина, по которой
Гущин не приблизился к Азарниковой Наташе в автобусе.
– Подумай, дилетант, – толковал Федосеев. – Тебя ведут психофизики. Что тебе помешало, а может, КТО помешал? Они же все разрушают. Мешают людям нормально жить! Это же империя зла!
– Недаром дед, тебя считают сумасшедшим. Придумал какую-то психическую физику! Какая такая психическая физика, если я сам, добровольно не подошёл к Наташе Азарниковой? – доказывал профессиональному шпиону робкий кавалер.
Его поведение было непонятно для бывшего полковника ГРУ Федосеева
Михаила Исаевича. Гущин читал и контролировал нейролингвистическое программирование, направленное на подсознание, не подчинялся этому программированию, легко засвечивал работающих с ним разведчиков, но деду Лапе говорил, что не верит, что они сотрудники КГБ или ГРУ.
Например, он не соглашался с дедом в том, что сержант Антонов
Василий, житель города Москвы, курсант Терекян Завен, житель города
Гагра, например молодой освобожденный комсорг дивизиона, и некоторые другие военнослужащие, сотрудники спецслужб. (Примечание цензора:
Фамилия комсорга 1-го дивизиона самоходно-артиллерийских установок СУ-85 вч 71363 изъята из произведения по соображениям государственной безопасности.)
– Тонко работает подлец, – думал про себя Федосеев. Оставляет для себя лазейку. Вижу, что думает-то он иначе.