Империя зла
Шрифт:
– Попробуй, – отвечал ему дед Лапа, – в высшее учебное заведение не поступишь, пока тебя не завербуют.
Он оказался прав. Летом 1971 года, собрав документы, Гущин с трудом их навязал приемной комиссии заочного философского факультета
Ленинградского университета.
– Ты учишься на матроса, вот и иди поступать в мореходное училище, здесь тебе делать нечего, – внушали ему ученые мужи.
Пообещав, что если поступит в университет, то устроится работать по специальности философа, Александр был допущен к экзаменам.
Профилирующий предмет "история"
"четыре", сочинение написал на "два".
Михаила Исаевича Федосеева проблемы Александра особо не волновали. Он подозревал, что Гущину присвоена высшая степень вербовки, за его вербовку вербующий получит уже не два денежных оклада, а в три раза больше, плюс повышение в звании. Летом и осенью
1971 года дед Лапа дважды приезжал в Ленинград, чтобы встретиться с будущим моряком, понаблюдать за ним и за его окружением. Шпион заметил, что на экскурсии в военно-медицинском музее, что находится напротив Витебского вокзала, разведчики ГРУ сделали Гущину кодировку против привычки курения, испугав возможностью ракового заболевания.
Согласно диссертациям советских учёных из ГРУ Гущин, после этой кодировки, никогда не должен был брать в рот сигарету.
Общежитие мореходной школы находилось на Двинской улице N 10, школа, на той же улице под номером один. Александр дружил с курсантами Николаем Пауниным, Степаном Ветровым, Николаем Соколовым.
Общался с Владимиром Гузем, с курсантами Нуждиным, Клюевым. Заходил к ним "на огонек" Боровский Василий, который поступил в мореходную школу несколько ранее и теперь в отделе кадров школы помогал оформлять документы вновь прибывших. Начальником школы был преподаватель Суворовский, затем Пинаев. Завершил обучение Гущин в сентябре 1972 года. Перед первым рейсом на теплоходе "Александр
Пушкин" Балтийского морского пароходства на Монреаль, дед Лапа и матрос-практикант вновь встретились, теперь уже в пивном баре.
В Ленинградском пивном баре " с видом на Смольный и на два пивных ларька" проходили встречи курсанта мореходной школы и матерого шпиона ГРУ. Федосеев стал требовать от будущего матроса пароходства подробнейшего рассказа о словах и жестах его собеседников, о тональности разговора, не собираясь уже расшифровывать невеселому вечному абитуриенту свою точку зрения. Гущин категорически не согласился и заявил, что тогда прекратит все их встречи. Он де, якобы философ, и ему важна точка зрения деда, который не тот, за кого себя выдает. Дед, якобы профессионал, а философу важна точка зрения профессионала.
Если читатель думает, что в Советском союзе можно так разговаривать двум шпионам в пивном баре, то ошибается читатель.
Разговор философа и шпиона был профессиональным. Приведем отрывок их беседы. Дед Лапа говорил Гущину, что он привязался к нему как к внуку, как к сыну и ему не безразлично с кем тот общается.
– Самый достойный товарищ для тебя это Василий Боровский, не пьет, собирается поступать в высшее мореходное училище, его держись, бери пример. Соколов вряд ли тебе посоветует хорошее, а вот Клюев,
Владимир Гузь и Степан
Паунин. Паунина бесы ведут. Цыган Уваров, который ходит к девкам в одно с тобой общежитие, достойнее Паунина. Его даже сама Шапира уважает. Может самый достойный человек. И т.д.
Для Гущина Александра это означало, что курсанты мореходной школы
Василий Боровский, Виктор Гузь и Степан Ветров, Клюев уже завербованы КГБ или ГРУ, опасны, но интересны для него. А так как
Александр дружит со Степаном Ветровым, то его нужно опасаться в первую очередь, но следить с кем тот общается. Паунин еще в армии был завербован, но уж очень балбес. Возможно, его ведут психофизики из ГРУ. Про Уварова Александр услышал впервые и был удивлен информированностью деда Лапы. А Шапира днем сидела на вахте женского общежития, куда курсант мореходной школы, учащийся "Шмоньки", часто захаживал. Вскоре она уехала к родственникам в государство Израиль.
То, что Шапира представительница советских спецслужб Гущин не поверил.
– Что, евреи будут воевать против евреев? – удивленно вопрошал
Александр, когда комбинаторы шли по Потемкинской улице.
– Так русские всё время воюют против русских, – уверенно отвечал
Александру шпион Федосеев. – Например, твоего любимого разведчика
Рихарда Зорге свои же советские разведчики сдали японцам. А советскому народу вешают лапшу на уши.
– Свои? – удивился деревенский философ. – Зачем?
При расставании будущий моряк шепнул Федосееву на ухо:
– Не верю ни единому твоему слову.
– Отчего же? – удивился бывший сотрудник ГРУ.
В первый рейс со 2-го октября 1972 года по 7 ноября того же года
Гущин пошел матросом практикантом. Он привыкал к жизни моряка, и она ему не понравилась. Теплоход "Александр Пушкин" был пассажирским судном. Длина его была примерно 176 метров, а водоизмещением
"Пушкин" был, примерно 18000 тонн. Он мог брать на борт до семисот пассажиров. Количество членов экипажа доходило до трехсот человек, где-то полторы сотни женского и полторы сотни мужского населения. На шлюпочной палубе Александр мыл общественные туалеты, на судне они назывались гальюнами, и очень напугал канадскую пожилую пассажирку, явившись перед ней в коридоре, покрытом коврами и зеркалами, в морской рабочей робе курсанта мореходной школы. Роба была из непонятного материала, непонятного цвета и пошита так отвратно, что явление Александра можно было сравнить с явлением Нобелевского лауреата не во фраке или академической мантии, а в русской телогрейке. Чтобы не пугать цивилизованный народ, Александр стал драить гальюны в морской парадной форме.