Империя. Цинхай
Шрифт:
В порывах семейного счастья и радости от материнства, Дами нравилось рассуждать о подобном, об умении довольствоваться самым необходимым, получать удовольствие от мелочей. Будучи женой и сестрой миллионеров, она с умилением представляла себя обычной домохозяйкой, но если бы что-либо изменилось в её жизни в худшую сторону, вряд ли она бы примирилась с этим. Это было заложено в неё характером, влиянием Джиёна, или воспитанием, не то родителей, не то общества, но в этот период, в эти дни Дами не осознавала этого. Разглядывая личико Эндимиона, девушка находила в нём то замашки на соколиный профиль Энди, то на волнующие корейские губы Джина. А глазки? Чьи они были? Дами с каждым днём любила эти глазки всё сильнее, а поскольку в душе её всё теснее переплетались чувства сразу к двум мужчинам,
Потом на Дами нападала меланхолия от несбыточности этих фантазий, она прогоняла их, и убеждала себя, что Эндимион – сын Энди, и их нынешний уют куда лучше какого-либо другого. Чем хуже этот брак? Чего ей недостаёт? Тех физических утех, от которых она сходила с ума в объятиях Джина? Просыпался рационализм, и убеждал инстинктивную часть женской натуры, что жить ощущениями и желанием наслаждений – глупо, на них жизнь не строят, они не гарантируют будущее и счастье где-либо, кроме постели. К тому же, Дами не могла пожаловаться на Энди относительно супружеского ложа. Да, он не был так искушен в науке секса, как Джин, но и не был груб или вял. Энди был по ночам обычным мужчиной, любящим и нежным, а потому гневить судьбу и ругать его не за что. Разве лучшее – не враг хорошему? Хорошее у неё было, зачем же горевать об искусном любовнике, чьи губы и руки заставляли дрожать двумя-тремя лёгкими жестами, а несколько минут его умелых тактических выпадов доводили до оргазма. Дами трясла головой, когда воспоминания накатывали слишком бурно и ярко. Прижимая Эндимиона к кормящей груди, она пыталась не думать при этом о мужчинах, которые целовали эту грудь. Муж – с любовью, да, но как мужчина, получавший удовольствие от этой груди, а Джин (первый муж? истинный муж? больше не муж?) как мужчина, который точно знал, каким образом через эту грудь довести до блаженства женщину. Дами боялась, что от таких мыслей у неё скиснет молоко, которого и так было не много. Что за послеродовая хандра? Сетуя на свои перепады настроения Руби, она узнала от той, что в период кормления женщины бывают не менее странны и непредсказуемы, чем в ежемесячные особые дни.
Прошло около месяца, и Руби тоже родила мальчика. Шум и радость увеличились, двум молодым матерям не приходилось скучать, и они почти не замечали отсутствия своих мужей, которые вновь вернулись к насущным проблемам. Синьцзян и Шаньси оживились, на тибетских перевалах разбойники и наёмники не давали прежних свобод синеозёрным, чуя их слабость и вынужденность распыляться на несколько фронтов. Тыл с востока, от Ганьсу, становился ненадёжнее день ото дня. Но, по крайней мере, в Джоуми не приходилось сомневаться насчёт того, что он не двинет терракотовую армию в помощь Синьцзяну. Ради своей любви к Вики он пошёл на отмену своего смелого и виртуозного плана, но поступиться убеждениями и идеалами ради её отца – на такое хранитель не отважится. Да и до сих пор оставалось не ясным, собирался ли Джоуми довести до финала коронацию цинхайца, или изобрел всего лишь пугалку для Уйгура? Один из ударов настиг Энди, когда он узнал, что на стороне Синьцзяна, возле Николаса Тсе, видели другого наёмника, бывшего спасителя, а теперь, судя по всему, опаснейшего врага – Сандо. Как Дзи-си умудрился нанять его, перетащить к себе? Или вольный брат изначально был подослан… да нет, его нанял Джиён, тот бы не позволил себя одурачить. Но всё-таки – как? Благодаря Николь? Да, Энди видел, что наёмник с Утёса не равнодушен к младшей дочери Чана, но чтобы настолько? Рискнуть жизнью, принципами и честью вольного братства и бросить его в погоне за худосочной китаянкой? Энди переставал понимать, что происходит в этом мире.
Но он не желал делиться страхами и подобными сведениями с женой, чтобы ту не охватывало волнение, и хотя у Дами, без особых причин, всё равно пропало молоко, Энди для себя знал, что не повинен в этом, и бережёт нервы супруги. Заниматься поиском кормилицы не пришлось, Руби сразу же стала молочной матерью Энди-младшего, а заодно у него появился и молочный брат.
Детская комната находилась через стенку от спальни Руби и Уоллеса, на другом конце квартиры от спальни супругов Лау, чтобы плач не разбудил и не побеспокоил их среди ночи, но Дами спала чутко и всё равно предпочитала вставать, услышав удаленный зов сына. Убедившись, что он всего лишь жаловался на голод или мокрый подгузник, девушка оставляла его на попечение Руби и уходила.
На этот раз проснулся и Энди, зажегший светильник возле кровати и принявшийся читать, пока не вернулась жена. Она приостановилась на пороге:
– Я не хотела тебя потревожить, - сказав это, она продолжила путь и, скинув халат, нырнула под одеяло.
– Я сам проснулся. Всё в порядке?
– Да. Просто… Я чувствую себя виноватой перед Эндимионом, что не кормлю его сама. Это не должно служить причиной тому, чтобы мы с ним меньше времени были друг с другом.
– Ты хорошая мать.
– Пока что никакая. – Удрученная своими заботами, Дами не замечала, что Энди просыпается не столько от детских криков, сколько от волнений за Цинхай и происходящего с ним. Но он умело скрывал это, потому девушке и трудно было обратить внимание на состояние его духа. – Я пытаюсь делать всё правильно. Руби подсказывает.
Господин Лау отложил книгу и взял руку жены в свою. Супружеский долг они ещё не начали выполнять снова, ожидая, когда пройдут положенные три месяца после родов. Оставалось полтора.
– Я уверен, что с Эндимионом не повторится то, что вышло с Джаспером, - признался мужчина. Дами удивилась, что он заговорил на эту тему первым, потому что всегда избегал её.
– Я ничего не знаю о том, как он воспитывался, каким был…
– Ты хочешь знать?
– Это твоё прошлое. Я ничего не знаю даже о твоей первой жене.
– Она была достаточно мелочной особой, но я не могу сказать, что плохим человеком. Я женился по любви, но сам был тогда излишне меркантилен. Возможно, останься Джаспер с ней – всё было бы иначе, но я пожелал видеть сына при себе, а она не стала настаивать на том, чтобы увезти его с собой в Штаты.
– Вы с тех пор не виделись?
– Она приезжала на похороны, - сухо припомнил Энди. – Как бы то ни было, она вышла там замуж снова и родила дочь, с которой Джаспер общался, но мне-то она была никто, так что… Мне было не до этого.
– Мне ты уделяешь столько времени, что любая жена может позавидовать, - улыбнулась приободряющее Дами. – Интересно, в чём причина нашей гармонии? В нас самих, или какой-то предначертанности?
– Ну, мы оба родились в годы красных огненных животных, - без веры в восточный гороскоп сказал Энди, скорее с юмором. – Я – красного огненного барана, ты – красной огненной тигрицы.
– Мне казалось, чисто логически, что Тигр и Баран – не лучшее сочетание, кое-кто кое-кого должен съесть, - пошутила игриво Дами. Муж засмеялся, целуя её:
– Я совсем не против. – «Если бы ты знал, насколько мы – тигрицы, опасные и лживые, не умеющие строить хотя бы честную дружбу, ты бы так не говорил» - подумала сестра Дракона. Чтобы не увлечься поцелуем и не перейти к возбуждению, которому ещё было не место, Энди одёрнул себя и опять отстранился. – Преимущество старых мужей – отсутствие свёкра и свекрови. Это облагораживает брак и делает его приятнее.
– О, дорогой, не называй себя старым, - теперь уже придвинулась сама Дами, коснувшись плечом плеча. Она шепнула ему на ухо: - Старики не способны делать сыновей. И своих жён счастливыми.