Империя
Шрифт:
– Повезло тебе, книжный червь! – отпихивая Луция, крикнул Понтий.
– Давай, Ромул, говори. И правда, как мы его найдем?
– У него сегодня убили сына. Мало того, что убили, так еще и надругались над телом. Он вряд ли сможет уснуть после такого. Сами подумайте: кто бы из вас смог заснуть, зная, что тело вашего ребенка лежит в лагере противника, а голова надета на копье и украшает ворота? Он не будет спать, и при этом он будет один. Он захочет побыть в одиночестве, чтобы подумать о мести. Тут-то мы его и прихлопнем.
– Его воины не будут сражаться без предводителя, – одобрительно закивал головой Луций. – Это наш шанс, другого такого не будет.
– Я пойду с одним условием! – внезапно встрял в их разговор Ратибор. Луций вопросительно
– Он будет твой, Ратибор, обещаю, если только мы доберемся до него. Теперь спрашиваю у всех: кто со мной?
Все, кроме Понтия, одобрительно подняли руки.
– Понтий? – посмотрел прямо в глаза друга Луций.
– Что, Понтий, Понтий?! С вами я! Не одному же мне здесь потом подыхать? А ты, Ромул, знай: если что пойдет не так, чертов умник, прибью тебя сам, не дожидаясь, когда это сделают германцы!
– Идет, дружище! – улыбнулся Ромул.
Ульрих стоял в темноте ночи, держа руки за спиной. Его серое лицо постарело за этот день, а глаза уже не сверкали так ярко и злобно, как прежде, – они были пусты и безжизненны. Под молчаливым присмотром своей охраны, которая держалась от него на расстоянии, он с задумчивым видом глядел на небо. Перед ним сидели на лошадях со связанными за спиной руками и надетыми на шеи веревками друзья его сына. Те, кто должен был охранять его наследника, его мальчика, продолжение его рода. Они что-то объясняли ему, пытались докричаться до пожилого воина, которого знали с детства, но он, устремленный мыслями куда-то далеко, не слышал их, да и не хотел, по всей видимости, что-то понимать. Он уже нашел виноватых среди своих. Теперь он мечтал покарать виноватого среди чужих, среди тех, кто пришел завоевывать его земли и порабощать его народ. Римляне. Мерзкие, ненасытные люди. И этот мерзавец центурион, который отнял у него самое дорогое, да еще и надругался над ним, опозорив тело сына и его самого перед остальными воинами. Этого Ульрих не мог оставить безнаказанным. Как не мог оставить не похороненным тело Хлодвига. Теперь он отвел войско для перегруппировки и отдыха, но с рассветом собирался лично повести своих солдат на приступ. Он поклялся себе сравнять этот лагерь с землей, а всех, кто его охраняет, придать такой ужасной и мучительной смерти, чтобы о ней веками говорили с содроганием.
Ульрих ненадолго прикрыл глаза, на секунду представил лицо своего сына, непроизвольно дернул шеей, развернулся и пошел в сторону своего шатра. Один из охранников, раскрутив кнут над головой, громко щелкнул им в воздухе, оглушая всех собравшихся. Лошади вздрогнули, пошли вперед, и секундой позже на толстом суке столетнего дуба затрепыхались повешенные на нем люди.
– Что ты скажешь мне? – сухо спросил Ульрих, когда к нему подбежал один из его командиров.
– Римляне развели костры, это видно по дыму, поднимающемуся из лагеря. Они выставили часовых. Скорее всего, ждут, что мы нападем ночью.
– Глупцы. Пускай ждут. Выстави дозорных, но не слишком много: основная часть воинов должна отдохнуть. Римлян осталось совсем мало, и завтра я покончу с ними. К утру чтобы все были готовы! Перед рассветом мы выступаем. И донеси до людей: кто отступит от стен, лучше пускай убьет себя сам!
– Конечно, командир.
Ульрих остался в окружении своей преданной охраны из десятка человек, все остальное войско разместилось от его шатра метрах в пятидесяти: никто не имел желания попадаться ему на глаза в эту ночь. Тем временем Луций с товарищами и небольшим отрядом солдат покинули лагерь, обогнули болото и, преодолев несколько километров и обойдя дозорных, зашли в тыл войска германцев.
– И что теперь? – подползая к Луцию, шепотом поинтересовался Понтий.
– Ратибор, давай командуй, куда тут и что? Ты у нас мастер по диверсионным вылазкам, – вытягивая шею из-за кустов и всматриваясь в темноту, распорядился Луций.
– Ждите здесь, – бросил русич и исчез в темноте.
–
– И что теперь? Забрались в самый центр осиного гнезда, а он исчез. Куда он направился? – занервничал Понтий.
Прошло около часа, и рядом с ними послышался шорох. Луций уже поднял руку вверх, и все приготовились к нападению, но вскоре услышали знакомый голос:
– Свои это, свои, – тяжело дыша, русич перевалился через бугорок, весь мокрый от пота.
– Почему так долго-то?
– Какой ты шустрый, Луций. В следующий раз сам пойдешь.
– Ладно, не бухти, что там?
– В общем, так: его шатер находится примерно метрах в ста отсюда, может, чуть дальше, в стороне от основного войска. Охраны немного, человек десять, но бугаи здоровые. Видно, что воины это бывалые и умелые, поэтому бить нужно наверняка. Если ошибемся, через пару минут к ним присоединятся еще под тысячу копий. Так что второго шанса боги нам не дадут. Ну что, вы готовы? – вытаскивая из-за пояса топор и поднимая с земли щит, произнес Ратибор.
– Готовы. Так, Ромул, ты прикрываешь нас издалека. Понтий, Мартин, не подведите, – Луций подозвал к себе одного из солдат и добавил: – Вы затаитесь здесь. Случись что, мы будем отступать сюда, и тогда вы нас прикроете, – боец послушно кивнул головой. – Ну что, пошли?
Ульрих сидел внутри шатра на срубленном пне и что-то протяжно и уныло напевал, медленно и усердно натачивая меч в предвкушении грядущей битвы и скорой мести, когда позади него послышался знакомый голос Сципиона.
– По-моему, я просил голову центуриона, а не голову твоего сына.
От неожиданности даже такой бывалый воин, как Ульрих, вздрогнул и резко обернулся.
– Как ты прошел через охрану и оказался тут?!
– Охрана? Ты надеешься на свою охрану? Зря, уже совсем скоро ее не станет, а ты сам умрешь, глупый старик.
– Что ты несешь?! – вскакивая, удивленно прокричал германец.
– Сядь, я сказал, – тихо произнес Сципион, после чего ноги Ульриха самовольно подкосились, и он рухнул обратно на пенек.
– Глупые, глупые людишки, – подойдя к нему и присев перед ним на корточки, заговорил Сципион. Его глаза были черны, как угли, и пожилой воин видел в них свое отражение, словно в зеркале. – Вы думаете, мой хозяин помогал вам обрести свободу и независимость от римлян? Или вы думаете, что он рассказал вам, как разгромить легионы Вара, просто так? Нет. Все, что происходит в вашем мире, не сильно зависит от ваших решений, действий или обстоятельств. Да, вы, безусловно, вправе выбирать, ибо это право вам дано наравне с существами, которые гораздо выше вас, но вы часто пренебрегаете этим даром. Ты думаешь, ты оказался здесь случайно? Или, быть может, ты считаешь, что умрешь когда-нибудь и как-нибудь? Нет. Все продумано наперед, все уже расписано и предопределено. Вас только нужно подталкивать к нужной цели, манипулируя вашими амбициями, гневом, гордостью, завистью. А самое главное, нужно дать вам понять, что ваши достижения – это ваша заслуга, и тогда вы пляшете под дудку моего повелителя, словно коты, одурманенные корнем валерианы.
Ульрих сидел и только шевелил губами, не в силах ничего сделать. Его тело словно сковали по рукам и ногам.
– Не мучай себя, старик, я знаю, о чем ты думаешь.
Занавес колыхнулся, и в шатер влетел холодный ветер, затем что-то зашевелилось за спиной Ульриха, и из темноты возник какой-то горбун в рваном тряпье. Один глаз у него был кроваво-красный, другой – угольно-черный.
– Познакомься, Ульрих, это Авера. Он обожает грешников. Твой сын пал, потому что его сгубила гордыня. Его никто не хотел убивать, по крайней мере, вчера. Но Авера решил по-другому. Умереть должен был только ты. Умрет вскоре и Арминий, а ваша независимость от Рима останется в вашем славном прошлом. Погибнет много людей, прежде чем ваш мир погрузится в тот хаос, которого вы заслуживаете. Хотя тебе все это знать незачем. Ты отработанный материал, прощай, – Сципион превратился в ворона и вылетел из шатра.