Имперские игры
Шрифт:
– Дизи везёт в Америку предложения, с которыми там должны согласиться. В том числе по ирландцам, от части которых моей империи необходимо избавиться. Слишком буйные, слишком неуправляемые. И злопамятные!
– Да, это может сработать, - согласился с королевой премьер-министр. – По ту сторону Атлантики нуждаются в том, что мы хотим им предложить. А наше непротивление аннексии Гаити и поддержка запланированного Испанией и Американской империей открытого судебного процесса над их президентом, императором и приближёнными тоже будет полезной. Покажем готовность договариваться по широкому фронту. Притупим их подозрительность. Затем подготовимся и нанесём удар, который вырвет одного из участников этого опасного для Британии союза. У нас уже получалось влиять на их политику: золотом, обещаниями, силой и страхом.
Виктория
И что оставалось? Россия. Сильная, наращивающая мощь с каждым годом, но остающаяся уязвимой к атакам изнутри. Особенно при императоре, который уже успел показать свою склонность к компромиссам и готовность прислушиваться к советам, исходящим от придворных с неоднозначной репутацией. И не только он сам. Однако сперва стоило попробовать надавить или испугать именно Императора Всероссийского. Это и предложила Виктория.
– Подавленное восстание в Польше, Генри. Жестоко подавленное, с тысячами убитых, сотнями казнённых и множеством отправленных на многолетнюю каторгу. Но арестованы и казнены не все.
Пальмерстон лишь воздел глаза к потолку, тем самым показывая, что не в восторге от того направления, по которому скользнули мысли королевы. Премьер-министр империи помнил, что составленные в резких выражениях ноты протеста от Британии, Франции и некоторых других стран… не возымели ровным счётом никакого действия на Россию и в частности самого Александра II. Осторожные же намёки британского посланника, лорда Нэпира, на мощь флота Её Величества были встречены лишь усмешкой графа Игнатьева, товарища министра иностранных дел империи и комментарием: «В Карибском море и к северу от США может случиться ухудшение климата. Лучше бы Адмиралтейству вашей королевы озаботиться этим, а не делами Польши, которая уже полвека есть часть Российской империи».
Прозрачный намёк был. И у Британии действительно там, по ту сторону Атлантики, было слишком мало кораблей. Тем более броненосных, способных противостоять той, другой империи. Ямайка и иные острова под властью короны. Канада – большая, но столь уязвимая, если по ней ударят эскадры под флагом с косым, усыпанным звёздами крестом. Ударят, а потом высадят десанты, да в изобилии, которым и помешать то будет сложно. А уж сбросить их в море, когда прошедшим через множество сражений и до зубов вооружённым новейшим оружием «серым спинам» удастся закрепиться… Такого в Лондоне не желали, поэтому поспешили отступить, поняв, что надавить на Санкт-Петербург не получится.
Вот французы, те никак не могли уняться, посылая ноту за нотой, но каждая следующая «пустая нотация» вызывала лишь более и более громкий смех наряду с издевательскими фельетонами и эпиграммами в газетах российских, испанских, американских. Наполеон III выставлял себя на посмешище, толком этого не понимая или не желая понимать, потакая лишь своему упрямству. Но это были исключительно его проблемы, ибо в Лондоне также не были заинтересованы в высоком авторитете наполеонида.
Другое дело то, что осталось от польских мятежников. Те, которым удалось выскользнуть за пределы границ Российской империи и не попасть в лапы пруссаков, заключивших с русскими Альвенслебенскую конвенцию о совместных действиях против восставших – Пруссия вполне обоснованно беспокоилась о возможной смуте на своих землях, где поляков также было в избытке – делились на две основных категории. Первая была абсолютно деморализована, собственными глазами видя, как быстро, активно и жестко действуют как русские отряды, так и добровольцы, прибывшие из-за океана. Те самые, из тогда ещё Конфедерации, причём в форме того или иного подразделения «Дикой стаи». «Гробовщики», «Тигры», «Призраки», иные… Пусть эти самые «добровольческие отряды» были невелики, зато знали толк в уничтожении всего враждебного, а вдобавок им было плевать на совершенно им чужих поляков. А любовь конкретных «диких» к республиканству из-за памяти
Зато оставшаяся часть – меньшая, стоило отметить, и меньшая заметно - хоть и боялась, но в то же время желала отомстить. Ну или продолжить борьбу за независимость Польши иными средствами, перейдя от собственно восстания к отдельным ударам, направленным на конкретных персон. Следовало лишь направить их, но не от своего имени, а подставив, к примеру, французов.
– Мы используем поляков, Ваше Величество. Так, чтобы обвинить можно было их, французов, да хоть кого, только не нас, не Британию. Но русское Третье Отделение значительно улучшило свою работу, пользуясь консультациями из-за океана. Подобраться к императорской семье для выходца из Польши будет почти невозможно. Или возможно, но после очень долгой подготовки и всё равно без высоких шансов на успех. Второй путь лично мне кажется более перспективным. Долгий, но в итоге дающий намного больше.
– Одно не помешает другому, Генри, - чуть прищурившись, мягко произнесла королева.
– Увеличьте ассигнования лорду Нэпиру, обычные и скрытые. Пусть не боится потратить слишком много, даже частичный успех окупит любые затраты сторицей. Но тут нам не обойтись без помощи этого несносного француза. Мне придётся пригласить к себе этого беспокойного Луи или самой отправиться по ту сторону Ла-Манша.
– Горчаков профранцузский политик, а лучше него мы никого не найдём для того, чтобы окончательно направить русского кронпринца в нужную сторону. А сменив своего отца, естественным путём или внезапно, он уже не будет представлять для нас угрозы…
Глава 3
Март 1864 г., Гаити, к юго-западу от Порт-о-Пренс
Что хорошо понимал в свои двадцать четыре года лейтенант Билл Хайдеггер, так это необходимость исполнения приказов. Сказали ему с парой десятков солдат прочёсывать местность поблизости от городка Мирагоан, он это и делал. Не бессмысленно, а прилагая все возможные усилия, поскольку понимал смысл поручения.Положение офицера обязывало, да и здоровый карьеризм имел место быть.
После того как и столица Гаити была взята испано-американскими отрядами, и от «армии» негритянской «империи» остались только брошенное оружие, амуниция да многочисленные трупы, необходимо было лишь одно – отловить разбежавшихся, словно клопы да тараканы, по всему острову вражеских командиров и правительство. Президента, нескольких его министров, часть «аристократии» и даже семейку Фостена I уже поймали, а вот сам император и кое-кто ещё из знаковых персон продолжали бегать. Именно бегать и именно тут, по территории Гаити, потому как все попытки уплыть на разного рода лодках сразу пресекались. Собственно, так был пойман президент, Фабр Жеффрар, который за компанию со своим министром иностранных дел, переодевшись в рыбачьи одежды, пытался уплыть... на Ямайку, понятное дело.
Не удалось, поймали прямо в лодке, благо эскадра контр-адмирала Сэммса и испанские корабли неустанно крейсировали близ берега, чтобы даже мелкая рыбёшка не ускользнула, не говоря уж о такой жирной и наваристой.
– Дерек! – подозвал Хайдеггер сержанта и, как только упомянутый приблизился, отдал приказ. – Совсем скоро начнёт темнеть, а рядом рыбацкая деревушка. Та самая, в которой мы были с утра.
– И что с того, лейтенант?- пожал плечами «дикий», не проявляя понимания. – Мы там уже всё осмотрели, никого подозрительного.
– Кроме лодок, сержант. Две большие и хорошие лодки, способные держать небольшое волнение и довольно быстро идти под парусом. А рядом с ними обычные полусгнившие скорлупки. Непорядок!
Сержант Дерек Маллиган лишь поскрёб рукой в затылке, искренне пытаясь вникнуть в ход мыслей офицера, но увы. Впрочем, от него особой сообразительности и не требовалось, он сейчас служил не более чем условным собеседником, обращаясь к которому лейтенант одного из подразделений «Дикой стаи», Билл Хайдеггер, проверял на адекватность собственные размышления. Гнилушки и хорошие, крепкие посудины, причём рядом. А деревня обычная, с обычными черномазыми, которые, если их не пороть, никогда не станут приводить в порядок ни дома, ни лодки, ничего.