Имперский гамбит
Шрифт:
– Я имел в виду службу несколько другого рода.
– А кто конкретно за вами следит? – поинтересовался Дойл. – УИБ?
– Если бы, – сказал Винсент, доставая из кармана удостоверение полковника. – Я сам служу в УИБ, капитан Дойл.
– Тогда кто же за вами шпионит?
– Я же сказал, враги, – серьезно ответил Винсент. – Настоящие изменники. МДВ.
Дойл хмыкнул. Люди из Министерства духовного воспитания вряд ли бы одобрили эту встречу в борделе.
– Услуга, о которой пойдет речь, может оказаться смертельно опасной, – сказал Винсент. –
– Мне не очень-то хочется подставлять собственную шею, – сказал Доил. – Чего ради я должен это делать? И с каких пор УИБ не в состоянии само решить свою проблему и приглашает дилетантов со стороны?
– Это очень долгая история, – сказал Винсент. – И я могу рассказать вам только ее часть, дабы не подвергать опасности других людей.
– Попробуйте, – решил Дойл. Даже если он в итоге и откажется, у него все равно напрочь отпало желание весело провести вечер.
Двумя часами позже Винсент Коллоджерро вышел из борделя.
Уломать Дойла оказалось совсем не сложно, но наряду с удовлетворением оттого, что он не ошибся в выборе человека, Винсента мучила и тревога.
То, что они задумали, было чертовски опасно при любом раскладе, и дело, порученное им Дойлу, никак не способствовало снижению уровня угрозы, а наоборот, повышало его. Но Винсент обязан был попытаться.
Потому что Империя – это не только планеты и боевые корабли. Империя – это люди.
Винсент понимал, что в такого рода делах всегда приходится кем-то жертвовать. Надо только постараться свести жертвы к необходимому минимуму. Знать бы только, где он, этот минимум.
Винсент огляделся в поисках слежки. Сам факт, что он на три часа избавился от агентов наблюдения МДВ, мог спровоцировать его врагов… неизвестно на что. Фанатики могут быть непредсказуемы. Винсент удивился, сколько фанатиков отыскалось в один миг. Как будто люди только и ждали, чтобы продемонстрировать свою вторую натуру. Едва Рокуэлл провозгласил курс на духовную реформацию Империи, который казался Винсенту полной дичью, как у него сразу же отыскались тысячи сторонников. В основном это были посредственности, которые не могли продвинуться по службе при старой власти.
Но нашлись и искренние сторонники нового имперского пути. Таких людей Винсент считал особенно опасными. Людей, готовых умереть за свои убеждения. И убивать за них же. Без угрызений совести, без колебаний, без раздумий. Не ведая сомнений в собственной правоте.
Немного пройдясь пешком, Винсент вышел на оживленную улицу и поднял руку, чтобы поймать такси. В остановившейся рядом с ним машине сидели двое – один спереди, один сзади. Человек с заднего сиденья услужливо распахнул перед Винсентом дверь и сделал приглашающий жест.
Винсент сел в машину, и она тотчас же оторвалась от земли. За все время поездки никто не проронил ни единого слова.
Такси
Но это еще не арест, подумал Винсент. Его ведь даже не обыскали на предмет наличия оружия.
Эта процедура произошла чуть позже, в приемной перед кабинетом кардинала Джанини. Винсент не без сожаления расстался с «офицерским сороковым» и был допущен пред грозные очи кардинала.
Джанини было глубоко за шестьдесят. Он был кардиналом и до того, как по приказу Рокуэлла было организовано МДВ. Только теперь он мог бороться с пороком более действенными способами, с оружием в руках и с императорским указом в кармане. Винсент больше симпатизировал священнослужителям, не пошедшим на государственную службу.
– Вы разочаровываете меня, полковник Коллоджерро, – промолвил кардинал, не предложив Винсенту присесть.
Сам он вольготно расположился в антикварном кожаном кресле. Стол кардинала тоже был антикварным, из резного дерева. На вид столу было лет двести, в действительности – куда больше.
Винсент не доверял священникам, пропагандирующим воздержанность в желаниях и аскетизм и в то же время окружающим себя предметами роскоши. На его взгляд, это было проблемой официальной Церкви во все времена. Если ты хочешь, чтобы паства тебе верила, следует самому придерживаться тех принципов, которые провозглашаешь.
– Прискорбно слышать, – сказал Винсент.
– Несмотря на ваши католические корни, вы никогда не казались мне особо благонадежным человеком, и поэтому над вами была установлена опека, – сказал кардинал.
– Слежка, – поправил его Винсент. – Поскольку в этом случае вы играете на моем поле, давайте уж пользоваться привычными мне терминами.
– Как хотите, – сказал кардинал. – Сегодня в шестнадцать пятьдесят три вы избавились от нашей оп… слежки, и мы сумели вас снова обнаружить только спустя четыре с половиной часа. Не пытайтесь оскорбить мой интеллект заявлением, что это произошло случайно и мои люди просто недостаточно хороши. И вы, и я прекрасно знаем, что они достаточно профессиональны, но и вы, и я знаем, что подготовка офицера УИБ позволяет с легкостью избавиться от наружного наблюдения. Особенно в городе, который вы знаете достаточно хорошо.
Это была правда. На все хитроумные устройства слежки, разработанные, кстати сказать, в недрах исследовательского отдела УИБ, были созданы соответствующие блокираторы. Самым надежным способом до сих пор считалась старая добрая визуальная слежка. Даже Винсенту, прошедшему курсы специальной подготовки, пришлось изрядно попотеть, прежде чем он стряхнул с хвоста всех пятерых «топтунов» кардинала.
– Я хотел бы знать, где вы провели эти четыре с половиной часа. И хорошенько подумайте, прежде чем ответите, ибо от того, что вы скажете, будет зависеть, в каком направлении вы покинете это здание. И в каком качестве.