Имперский сыщик. Аховмедская святыня

Билик Дмитрий Александрович

Бутылка оказалась в цепких руках эльфийца, и тот неторопливыми глотками стал пить хинную, будто настойкой сладкой наслаждался. Миха аж пробрало.

– Хороша, - на четверть "пригубил" бутылку длинноухий.
– Аховмедцы, говоришь. Не ходил бы ты туда, сегодня хотя бы.

– Отчего ж?

– Хмельных больно не любят. Палками поколотят или кнутом угостят.

– Да? Вот не знал, - удивленно почесал затылок Мих.

Врал орчук сейчас спокойно. Только дурак полный не слышал, что козлоногие резких запахов на дух не переносят, если только вино

горячее, сладкое, так где его в Славии такое найдешь? В другой раз, перед другим прочим, может, и засовестился Мих так врать, но перед ним был эльфиец, к тому же самого дрянного пошиба.

– Смотрю, ты ничего, зря на эльфарийцев наговаривают, - подал бутылку Мих.

Длинноухому только того и надо было, схватил и тут же снова приложился. Уже не такими большими глотками, да и выпил меньше.

– Почему же хороший эльфариец хорошему орку помочь не может. Тем более если это ничего не стоит, - язык длинноухого стал немного заплетаться, а глаза заблестели.

– Да я вот все думал, идти не идти, слышал, не любят их сильно. Одного тут даже недавно зарезали.

– Было дело, - кивнул эльфиец, глядя, как Мих сделал глоток горькой (пить орчуку вовсе не хотелось, но Меркулов наказал себя не выдавать), - вечером шпагой проткнули.

– С чего решил, что шпагой-то?

– Так Элариэль убивца видел, - длинноухий получил бутылку и снова приклеился к ней, - говорит, шел козлоногий. Тут к нему в черном этот метнулся.

– В черном?

– Ага. Весь завернут, хотя погода видал какая. Ростом вроде из наших, только двигается очень уж странно. Вот, значит...
– эльфиец удрученно посмотрел на хинную, оставшуюся на донышке, - и глядит Элариэль, на груди козлоногого блестнуло что. Потом уже понял, кончик шпаги наружу вышел. Ну и все... аховмедец завалился, захрипел, а этот, в черном который, юрк - и нету его уже.

– А походка у него не такая, будто подпрыгивает при каждом шаге?

– Я почем знаю?
– Эльфиец пожал плечами. Будь он чуть потрезвее, подивился, откуда орчук может знать, как убийца ходит, а теперь лишь отмахнулся.
– Я ж не видел. Думается, влезли эти аховмедцы куда не следует...

За те несколько минут, пока они чесали языками длинноухий успел не только почти допить бутылку, но и довести себя до крайне непотребного состояния. Орчуку горькая была поверхностна, все же с его комплекцией упиться такой мерой тяжело, а вот эльфийцу даже с лихвой. Понял Мих, что разговор почти заканчивается.

– А где этот Элариель?

– Так в... Толмачевском и сидит... ик, прошу прощения. У крайнего дома, что на Никольский переулок выходит.

Мих оставил совсем уже осоловелого эльфийца и двинулся в нужном направлении. Захожая Слобода жила своей размеренной жизнью. Ее обитатели, пришлые прочие, большей частью двинулись в город: на заработок, решать деловые вопросы или попросту, как некоторые эльфы, чиграшить. Хотя те называли это не иначе как "заниматься карманной выгрузкой лишнего добра". Опасался орчук, что и Элариель окажется не столь ленив, возьмет да отправится заниматься мелким

воровством.

Но повезло, аккурат на углу Толмачевского и Никольского переулков стоял, облокотившись плечом о стену, эльфиец с самым вороватым видом, какое можно было придумать. Других представителей ушлого народа не было, потому Мих направился прямиком к нему.

– Элариель, старый хрыч, еле нашел тебя.

– Может, для вас, орков, мы все на одно лицо, - презрительно ответствовал тот, - но для нормальных народов все же отличаемся. Да и как меня можно перепутать с Элариелем, у него нос свернут, от вашего кочевого брата, кстати, глаз правый на половину всегда прикрыт.

– Да, обознался, - понял Мих, что перед ним явно не свидетель преступления.
– А Элариель куда запропастился?

– В город ушел. Вечером будет или к ночи ближе.

Орчук удрученно покивал головой и, не прощаясь, поплелся обратно. Добрался до стоящего в отдалении купе, покрутил головой - никто ли за ним не наблюдает - открыл дверь и забрался внутрь. Витольд Львович терпеливо пододвинулся, хотя занимал не так много места, и Мих уселся. Сразу и без обиняков принялся рассказывать все, что удалось выведать.

Само собой, даром повествования, какой у господина был, орчук не обладал. Постоянно сбивался, запинался, подыскивая нужное слово, и вспотел с ног до головы, пока все поведал. После уже добавил, как столкнулся с закутанным в черное человеком (хотя человеком ли?) подле полицмейстерства.

– Интересно, - тихо стал рассуждать Витольд Львович, - стало быть, одно из двух: либо этот Инкогнито следил за нами до самого казенного учреждения, либо прибыл туда по своему делу. Тут тоже много странностей.

– Каких?

– Если он следил за нами, а такое возможно, интересовался расследованием, то зачем путался под ногами?

– Наушничал или стащить чего хотел.

– Не отвергаю эту версию, но мне она кажется уж слишком надуманной.

– Так почто ему в полицмейстерство наведываться?

– А вот это очень хороший и интересный вопрос. Помнишь, о чем сказал великий князь?

– Он о многом говорил, - уклонился Мих.

– Обмолвился Его Высочество, что Александр Александрович немолод уже, и всякая гниль подле него могла прорасти. И это он явно не случайно сказал, не выдумал.

– Думаете, убивец к сообщнику наведался, а тот из...

– Пока подозреваемый, - поправил его Витольд Львович.
– Гоблинарцы, охочие до всяких выдумок, создали особый закон, по которому, если вина человека или прочего существа не доказана, то он считается невиновным.

– Скажут - хоть стой, хоть падай. У нас в Славии половину таких аспидников тогда в колодки не посадишь.

– Ладно, оставим пока эту тему. Теперь к личности Инкогнито. Что ты можешь о нем сказать?

– Ну такой, - показал орчук на себе, - может чуть выше эльфийца. Походка у него странная, будто как козел скачет. Ну и, как говорилось, весь в черное обернут. О, еще тросточка у него была, такая худенькая, точно игрушечная.