Имперский сыщик. Аховмедская святыня

Билик Дмитрий Александрович

– То возможно, это мощи прародителя аховмедцев, - выдохнул профессор.
– Самого Рогатого Бога.

– В таком случае, все сходится. Для аховмедцев, - Меркулов сказал это таким тоном, точно Маар То Кина здесь не было и они разговаривали с Галаховым промеж собой, - это действительно очень важная реликвия. Даже если она не обладает какими-то магическими свойствами. Хотя если ее выставили в музее, то вряд ли обладает.

– Но почему ее открыли для всеобщего обозрения, я этого не понимаю?
– профессор развел руками.

– Так тут все

гораздо проще. Если хочешь что-то хорошо спрятать, оставь это на видном месте. Сколько экспонатов в Императорском музее? И недели не хватит, чтобы все обойти да рассмотреть. Тем более, кому какое дело до части тела какого-то аховмедца, если рядом самые настоящие мумии древних гоблинарцев? Кто не знает, в жизни не подумает, что это копыто Рогатого Бога.

– И что же, получается, реликвия потеряна?

– Нет, она представляет слишком большую ценность. Извините, Маар То Кин, но кто владеет копытом Рогатого Бога, тот владеет влиянием над аховмедцами.

Козлоногий скрипнул зубами, встряхнул седой гривой, но кивнул.

– Вы правы, любая частичка Рогатого Бога имеет для нас великую ценность. А уж копыто, которое он отсек себе перед смертью и в насмешку бросил в сторону врагов...
– аховмедец затрясся, то ли как в припадке, то ли как зайдя с лютой стужи в натопленную комнату. Слов не нашел, понял Мих.
– Мы пойдем на все, чтобы завладеть этими мощами.

– Вот вам и мотив, - ни к кому не обращаясь, сказал Витольд Львович.
– За расположение аховмедцев некоторые могут пойти на открытую конфронтацию. Мне ясно пока одно, святыня в Моршане. В противном случае, те силы, которые стоят за ограблением музея и убийством Логофета, уже бы начали действовать.

– Теперь надо найти черного человека, - кивнул Маар То Кин.

– Нет, реликвия не у него. Он лишь инструмент, помогающий добиваться нужного результата. Признаюсь, инструмент универсальный и весьма сильный. Мне кажется, что копыто Рогатого Бога находится у того, кто помог Черному ограбить музей, а может, действовал и вместе с ним. Скорее всего, последнее, потому что тогда святыня была бы уже у Черного.

– И как нам выйти на этого мерзавца?
– Набычившись, спросил Маар То Кин.
– Мои ребята разорвут его на месте.

– Оставьте это мне. Думаю, предатель понимает, что удавка затягивается и ему остается не так много времени. От вас требуется лишь охранять Виталия Арсеньевича. Думаю, к завтрашнему утру все будет уже кончено. На этом позвольте откланяться. За сегодня необходимо еще многое успеть.

Несмотря на протесты Галахова и аховмедца, Меркулов двинулся к двери и уже там, в третий или четвертый раз попрощавшись, вытолкал орчука наружу, а потом вышел и сам. Козлоногие, толпившиеся у двери, расступились, проводили пару, в особенности Миха, неодобрительными взглядами, но препятствий чинить не стали.

Вечереющее небо вкупе с набежавшими хмурыми тучами производило гнетущее ощущение. Будто надвигалось что недоброе, могущее повлиять не только на судьбу одинокого путника, попавшего под проливной

дождь, но и всего города. Мих поежился, оглядел улицу со спешащими людьми и повернулся к Меркулову.

– Что, господин, домой поедем? Непогодится вона как, скоро ливанет.

– Поедем, но не домой.

Витольд Львович вскинул руку, но тут же помахал начавшей останавливаться открытой пролетке, мол, проезжай. А вот следующий экипаж, уже полностью закрытый, остановил. С неба как раз первая капля упала, чиркнула по носу орчуку, пощекотала, да плюхнулась на пыльную мостовую. Отерся Мих да внутрь поспешил, пока хозяин извозчику последние наставления давал.

– До Мглинского вокзала. Да мчи так, чтобы за ушами свистело. Быстро довезешь, гривенник сверху получишь. Да что там, пятиалтынный дам.

И сесть не успел, как сорвались с места. Подумал орчук, плохо в такую погоду гнать, самое легкое убиться, но мысль про себя оставил. Лицо господина опять в задумчивость погрузилось, да не в обычную размышляющую, а тревожную, опасливую. Сидит, губы кусает, трость в руках вертит, как оглашенный. На тряску внимания вовсе не обращает, хотя даже Миха из стороны в сторону швыряет на поворотах. Снаружи ванька кричит, ругается на прохожих, порой и встречных извозчиков черным словом награждает. Уж очень хочется ему призовые деньги получить.

Уже и дождь вовсю забарабанил по крыше, совсем холодом пахнуло. И рад бы сказать орчук, что свежестью, так напротив, смочил лихоимец-ливень пыль, понесся над мостовой дух грязи, стоков, нечистот. Если долгий дождь будет, то к утру и правду легче дышать станет, но теперь...

– Господин, к чему мы на Мглинский мчимся?
– Спросил орчук, не особо на ответ надеясь.

Но услышал Меркулов. Более того, повернулся к Миху, посмотрел внимательно в глаза и ответил.

– Черного поймать надо.

– Так вы ж говорили, что не собирается он уезжать?

– Он и не думает о таком, а вот Аристов собирается. Даст Бог, успеем до отхода поезда.

Лучше б молчал. Теперь уже совершеннейшим образом непонятно все стало. Причем же тут рыжий дворянин, коли уже с ним все решено, и он общего с их делами более ничего не имеет? А ежели Черного ловить, тот тут надобно через искариота рыскать, так и про последнего еще ничего не понятно. Качнулся экипаж последний раз, сильно накренясь вперед, да встал. Извозчик, запыхавшись, точно сам заместо лошаденки бежал, крикнул: "Прибыли, Ваше благородие". Пришлось выходить.

Дождь тут же надавал пощечин, нахлестал по шее, макушке, замочил мундир. Витольд Львович рассчитался с довольным извозчиком - тому хоть ливень, хоть град, знай, доволен, деньгу себе заработал. Так еще и в месте прибыльном встал - судя по движению, аккурат только что паровоз подошел дальнего следования, теперь и поторговаться можно, набив десять-двадцать копеек. Мокрый народ обычно гораздо сговорчивее...

– Состав только пришел, - тоже заметил Меркулов, - следовательно, минут сорок у нас еще есть, должны успеть. Идем.