Импортный свидетель (сборник)

Павлов К.

Автобус резко развернуло и понесло на Василия. В эти мгновения уже ничем нельзя было поправить ситуацию. Милиционер отскочил. С ходу громада автобуса врезалась в «Волгу» Медведева. Смяв ее, автобус скрылся за поворотом и понесся в сторону шоссе.

Василий пересел на милицейский «уазик».

До шоссе оставались считанные километры. Опасность столкновения автобуса с другими машинами возросла. Сотрудники милиции по мегафону предупреждали встречные машины об опасности. Выскочившей на дорогу легковушке местного райотдела милиции не повезло — автобус

ударил ее так, что машина уткнулась в кювет.

— Вот что, — сотрудник уголовного розыска взглянул на водителя одной из преследовавших автобус машин, — больше медлить нельзя. Этот подлец наделает бед. Буду стрелять.

Кому не известно, во что может обратиться необдуманный выстрел. Перестрелки — достаточно броский атрибут детективных фильмов, но в реальной жизни стрелять можно лишь в исключительной ситуации. Именно такой и была обстановка на шоссе. Первый выстрел отозвался где-то в высоте. Предупредительный. Затем пули ударили по колесам. Автобус вдруг осел, но продолжал двигаться, теперь уже медленно, выписывая на дороге «восьмерки».

А в этот момент на участке, где происходили события, сержанты Малов и Багдасаров несли патрульно-постовую службу. Именно они первыми бросились в погоню, когда из уткнувшегося в телеграфный столб автобуса выскочил преступник и побежал в сторону леса.

Преступник не ушел. Но два сержанта, догнав его и увидев, что это капитан милиции, в первое мгновение не знали, что делать. Потом один из них, отставив в сторону чинопочитание, взял за основу своих действий законность и заложил капитану руки за спину.

На просеке появился Медведев со своими людьми. Подойдя к капитану и сорвав с него погоны, он больно и унизительно стукнул его по физиономии.

— Где девочка? — спросил он сдавленным голосом.

И есть ли на свете такие почитатели закона, которые осудят сержантов за то, что, когда капитан чуть помедлил с ответом, они заломили его руку таким образом, что он немедленно назвал адрес.

Через полчаса группа захвата доставила живую и невредимую Смеральдинку ее отцу и бабушке.

На этом закончился день рождения Медведева и свадьбы счастливой Ольгушки и Любушкина.

26

Голубочек изъявил желание проводить Нестерова до аэропорта.

Николая Константиновича, кроме него, никто не провожал. Следователь по особо важным делам стоял у трапа самолета с небольшим плоским чемоданчиком и смбтрел, как бригада, обслуживающая самолет, ухаживала за серебристой махиной.

— Николай Константинович, — заговорил Голубочек, — можно вам задать один вопрос?

— Конечно, — Нестеров протянул ему руку.

— Скажите, вам никогда не приходило в голову, что загадки, которые задают нам преступники и которые мы разгадываем, не слишком уж безобидны?

— В каком это смысле?

— Может быть, я не очень хорошо объясню, но мне представляется, что это не просто загадки. Ведь мы не можем восстановить справедливость в полном смысле этого слова. Мы не

можем оживить убитого человека, у которого остались дети, родные, близкие. В чем же тогда наша справедливость, неужто только в возмездии?

Это был вопрос…

Нестеров поднялся по трапу. И вскоре оказался у иллюминатора рядом со своим креслом. Сидеть было неудобно, ничего не видно из окна, и он стал вспоминать о том, как восемь лет назад они с Анечкой собрались в Москву, как Анечка осталась в Москве пестовать вскоре появившуюся Настеньку. Вспоминая все эти восемь лет жизни, ее удачи и неудачи, Нестеров подумал об уравновешенности бытия, и постепенно мысли его возвратились в сегодня.

Прямо в самолете он стал писать проект заключения по произведенным им следственным действиям.

Почему я этим занимаюсь? — вдруг подумал Нестеров. — Ну ладно я, а он-то зачем, Голубочек? У него такая прелестная фамилия. Неужели мы с ним относимся к той категории людей, которым для того, чтобы дышать, необходимо ощущение справедливости?»

А в это время далеко внизу в горах саперы помогали милиции искать запрятанное преступниками.

27

— Нестеров, вас вызывают в ЦК, — заместитель Генерального прокурора по кадрам говорил так сухо, как будто Нестеров в чем-то был виноват.

— А для чего, Василий Илларионович? Я ведь вам все доложил.

— Узнаете, — государственный советник юстиции первого класса усмехнулся. Он внимательно посмотрел на Нестерова: — Далеко пойдешь…

В ЦК с Нестеровым говорили и о делах, и о самом Нестерове.

— Есть предложение направить вас на службу в органы внутренних дел.

— Не думал никогда об этом, начинал когда-то в уголовном розыске.

— Нам это известно, но сегодня вы нам нужны в МВД. Вам, вероятно, известно, что стоит вопрос о создании следственного комитета по борьбе с организованной преступностью. Звание подполковника для начала. Работы, предупреждаю, будет больше. Завтра в девять утра ждем вашего решения.

28

Человек с поврежденным ногтем на пальце руки, капитан милиции Багров и я — одно и то же лицо. В эпилоге, который для вас закончится расстановкой точек над «і», а для меня приведением в исполнение исключительной меры наказания, я, рассказавший вам все, должен, возможно, сделать какое-то моралите.

Я объективно достиг в жизни многого, другое дело, что шел не по той дороге. Быть может, честно работая против преступников в одной упряжке с органами, я принес бы пользу государству. Но нельзя забывать, что я пошел за отцом. За человеком, который был для меня светочем. Может быть, я ошибся в нем. Я предавал всех ради денег, а зачем они мне в итоге? Но ведь отца не выбирают, хотя я и мог бы… Мне известны тайники, где лежат деньги, если не сгнили, туда им и дорога. Как бы то ни было, если бы довелось жить сначала, я жил бы с моей энергией и талантом иначе.