Imprimatur
Шрифт:
Аббат осунулся, лицо его приобрело землистый оттенок, выходя от меня, он озирался по сторонам, словно зверь, боящийся ловушки. Но теперь страхи Атто, которыми он уже не управлял, не казались мне такими уж непонятными. Я больше не завидовал его тайной миссии, его отношениям накоротке с европейскими дворами, его познаниям в области ведения дел и интриг.
Он явился в Рим согласно воле короля Франции – продолжить дознание по поводу некой тайны. Чтобы разгадать ее, ему следовало теперь доискаться до всего, имеющего отношение к королю.
День восьмой 13 СЕНТЯБРЯ 1683 ГОДА
На следующее утро я проснулся во власти беспокойства. Несмотря на нашу долгую ночную беседу с Атто и непродолжительный сон, я был чутко
Спускаясь в кухню, я услышал негромкий тоскливый напев:
О дума горькая,Кто от тебя меня избавит?Увы и ах!И кто меня наставит?Каким, должно быть, потерянным и сломленным, и притом в еще большей степени, чем я, ощущал себя Атто. Я помчался Дальше, гоня прочь тяжелые раздумья. Как обычно, Кристофано требовалась моя помощь в приготовлении и раздаче пищи. Я отварил и поджарил в растительном масле улиток, добавив в блюдо чеснок, мяту, петрушку, пряности и четвертушку лимона. Это кушанье всем понравилось.
Рьяно принявшись за дело, я ощущал в себе словно приток жизненных сил, благотворно сказавшийся как на моем физическом, так и душевном состоянии. Одно неожиданное, и оттого еще более радостное событие увенчало его.
– Клоридия просит тебя зайти, – после завтрака сказал мне Кристофано. – Иди прямо сейчас, не откладывая.
Причина, по которой я ей понадобился, была ничтожной, и Кристофано это знал. Когда я вошел, она мыла голову, склонившись с наполовину расшнурованным корсажем над лоханью. В комнате витали приятные ароматы. Каково же было мое удивление, когда она попросила меня полить ей волосы уксусом из баночки, стоящей на туалетном столике. Как мне станет известно позже, от уксуса волосы начинают блестеть.
Выполняя ее просьбу, я вспомнил сомнения, зароненные в меня ее последними словами во время нашей предыдущей встречи. Говоря со мной о многочисленных и необыкновенных совпадениях, обнаруженных ею с помощью нумерологии между собой и Римом, она упомянула об ущербе, понесенном ею, с чем и было связано ее возвращение в этот город. Далее она объяснила, как действовать с помощью virga ardentis, или волшебной палочки, или лозы, или прутика лозоходца, что было воспринято мною как некий грязный намек из-за двусмысленности жеста, сопровождавшего ее слова. Тогда же я пообещал себе внести ясность в этот вопрос. И вот теперь мне представился такой случай.
– Подай мне полотенце. Нет, не это. Другое, поменьше, льняное, – повелела она, скручивая волосы.
Я послушно исполнил приказание. Вытерев плечи, она обернула голову полотенцем.
– Не согласишься ли причесать меня? – нежнейшим голоском спросила она. – У меня так сильно вьются волосы, что одной мне их распутать не под силу.
Я с радостью взялся за приятное поручение. Клоридия села, еще больше обнажив спину, и объяснила, что начинать следует с кончиков, а уж потом двигаться к корням волос. Я счел момент подходящим для того, чтоб расспросить ее о причинах приезда в Рим, и напомнил о том, о чем уже узнал от нее в прошлый раз. Она согласилась удовлетворить мое любопытство.
– Что такое волшебная палочка, или лоза, о которой вы упомянули, сударыня? – для начала спросил я.
– «Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня», псалом двадцать два, – отвечала она.
Я испустил вздох
– Ты не знаешь, что это такое? Веточка лощины в форме развилки длиной в полтора фута, толщиной с палец и по возможности от ветки, возраст которой не превышает года! Ее называют также ветвью Паллады, Меркурьевым жезлом, палочкой Цирцеи, жезлом Аарона, посохом Иакова. И наделяет эпитетами: божественная, сверкающая, выступающая, превосходная, падающая – так нарекли ее итальянцы, трудившиеся в рудниках по добыче серебра в Тренте и Тироле. Ее сравнивают с авгуральным жезлом римлян, служившим им скипетром, с жезлом, которым Моисей открыл воду в скале, со скипетром Артаксеркса, царя Персидского и Мидийского, от коего Эсфирь, приложившись губами к концу, получала все что ни пожелает.
И Клоридия пустилась в научные объяснения, ибо не следует забывать, она была не из числа обычных проституток, а куртизанкой, которые одни только и способны сочетать искусство любви с просвещенностью.
– Лоза используется уже более двух сотен лет для обнаружения металлов, и вот уже век – для поиска воды. Да кто ж этого не знает? Кроме того, с незапамятных времен она служит для поимки преступников и убийц во многих дальних странах и землях, как-то: в Идумее, Сарматии, Гетулии, Готии, Реции, Рафии, Ибернии, Силестии, Нижней Иренаике, Мармарике, Мантинее, Конфлуэнции, Пруфуике, Александрии Большой, Аргенторате, Фризии, Гайете, Куспии, Ливонии, Касперии, Серике, Бриксии, Трапезунте, Сурии, Киликии, Мутине, Аравии Счастливой, Малене в Брабанте, Либурнии, Скьявонии, Осси-ане, Памфилии, Гарамантии, и наконец, Лидии, которая называлась оliт [168] Меония, где протекают реки Гермес и Пактол, столь прославленные поэтами. В Гедрозии лозоходцы преследовали одного убийцу на расстоянии аж сорока пяти верст и более тридцати морских миль, после чего настигли. Лоза помогла обнаружить постель, на которой он спал, стол, за которым ел, а также его посуду и ночной горшок.
168
некогда (лат.)
Клоридия поведала мне также, что эта обладающая поразительной силой ветка орешника улавливает частички, постоянно выделяемые порами кожного покрова. Между видимыми телами и частицами, недоступными органам обоняния, существует некий посредник – летучие вещества, необыкновенно малые и чрезвычайно подвижные, именуемые корпускулами, или атомами. Природа их загадочна, вместе с тем они очень полезны. Порой эманация исходит от самой субстанции, которая их порождает, либо от какой-либо третьей субстанции, которая направляет свойства испускающей материи к поглощающей. Животные умы, к примеру, обладают этой третьей субстанцией, которую мозг (ее вместилище) распределяет по нервам, от коих она идет в мышечные волокна, необходимые животным для производства различных движений, вызывающих наше восхищение. Порой эти корпускулы роятся в воздухе, окружающем испускающую материю, использующую этот воздух как проводник для наложения собственной печати на поглощающую материю.
– Так, к примеру, взаимодействуют колокол и его язык. Язык колеблет пласты окружающего воздуха. Те, в свою очередь, подвигают другие пласты и так до тех пор, пока они, подобно молоту о наковальню, не наткнутся на барабанную перепонку уха и не произведут звук, который мы начинаем слышать. Так вот, эти самые корпускулы и лежат в основе симпатии или антипатии, равно как и любви, – продолжала объяснять Клоридия. – Посуди сам, поиски похитителя либо убийцы основываются на антипатии. На рынке Амстердама я как-то раз видела стадо свиней, ополчившихся на приблизившегося к ним мясника – они набрасывались на него, насколько позволяла веревка, на которой их держали. А все потому, что учуяли корпускулы своих сородичей, незадолго до того забитых живодером; эти корпускулы въелись в его одежду и витали вокруг него, раздражая свиней.