Imprimatur
Шрифт:
Оставив позади агонизирующую крысу, мы продолжили путь. Вихрь предположений и догадок вызвал во мне голос неаполитанца. Я почти ничего не знал о нем, разве что то немногое, о чем он сам упомянул в разговоре со мной. Он выдавал себя за поэта, но жил явно не только сочинением виршей. Сколько я мог заметить, одет он был не богато, но все же лучше, чем мог себе позволить рифмоплет, подвизающийся на случайных заработках. С самого начала мне пришло в голову, что источник его доходов может быть отличным от того, который он указал. Теперь, при встрече с ним в подземной галерее все мои сомнения ожили.
Мы еще какое-то
Когда ступени кончились, Джакконио на краткий миг остановился. Вдруг завеяло совершенно иным воздухом. Судя по вкрадчивому эху, производимому нашими сторожкими шагами, мы оказались в просторном зале. Джакконио явно колебался. Атто попросил меня засветить фонарь.
Каково же было мое удивление, когда наполовину ослепленный я огляделся. Мы находились в огромном зале искусственного происхождения со стенами, целиком покрытыми фресками. В центре вырисовывались очертания некоего громоздкого тяжелого предмета, определить назначение которого мне пока не удавалось. Для наших проводников эти места тоже, судя по всему, были малознакомыми.
– Гр-бр-мр-фр, – пожаловался Джакконио.
– Запашок мешает учуять представителя.
Имелось в виду, что сильный застоявшийся запах мочи, царивший в этом месте, не позволял Джакконио продолжать преследование. Атто завороженно разглядывал фрески с изображенными на них птицами, атлетами, женскими головками, цветочным орнаментом и рассеянными там и сям забавными звездочками. С трудом оторвав от них взгляд, он молвил:
– У нас нет времени. Мы не можем дать ему уйти.
Вскоре мы освоились, разобрались, что к чему, и обнаружили два выхода из зала. Джакконио ожил, принюхался получше и указал нам на один из них, твердым шагом поведя нас далее по лабиринту других залов, которых мы уже не могли рассмотреть по причине спешки и слишком тощего освещения. Отсутствие окон, вольного воздуха и человеческого присутствия явственно указывало, что мы все еще находимся под землей.
– Это древнеримские руины, – каким-то особенно приподнятым тоном произнес Атто. – Возможно, мы сейчас под дворцом Канцелярии.
– Почему вы так считаете?
– Мы очутились внутри довольно большого лабиринта помещений, что свидетельствует о том, что над нами крупное сооружение. Часть Колизея и арка Джордано были разрушены, чтобы было из чего возвести этот дворец.
– Вы там бывали?
– Вестимо. Я знавал вице-канцлера, кардинала Барберини, нуждавшегося в моих услугах. Дворец великолепен, залы его грандиозны, фасад из травертинового известнякового туфа также не лишен приятности, даром что…
Ему пришлось прерваться, поскольку Джакконио предлагал нам одолеть крутую лестницу без перил, на вид парящую в воздухе.
Чтобы не свалиться, пришлось всем взяться за руки.
Подъему, казалось, не будет конца.
– Гр-бр-мр-фр! – победно вскричал Джакконио, упершись в дверь. Толкнув ее, мы оказались на улице. После пяти дней, проведенных взаперти, я невольно набрал побольше воздуху в легкие, обрадовавшись ночной прохладе.
Наконец
Ни единого проблеска света не пробивалось из окон этого здания, а дверь между тем оставалась приоткрытой. Хотя вокруг не было ни души, наши знакомцы жались из предосторожности поближе к нам с аббатом. Приблизившись к двери, мы услышали чей-то приглушенный голос. Я осторожно толкнул дверь. Несколько ступеней вели на верхний этаж, из-за приоткрытой двери которого выбивалась полоска света. Оттуда и доносился тот голос, который мы слышали. Теперь ему отвечал еще один.
Атто первым шагнул на лестницу, за ним – мы. И тут мы заметили, что ступаем по настоящему ковру из разбросанных бумажных листков. Атто подобрал один из них. Голоса стали ближе. Те, кому они принадлежали, стояли теперь у самой двери.
– Вот вам сорок экю, – говорил один. Мы поспешили спуститься и выйти из здания, позаботившись о том, чтобы оставить дверь приоткрытой, как это было начале. После чего все четверо спрятались за углом.
Мы вовремя убрались: вскоре входная дверь распахнулась, и на пороге показался силуэт Стилоне Приазо. Он огляделся и быстро зашагал по направлению к Арко дельи Ачетари.
– Куда теперь?
– А теперь откроем ларчик! – последовал ответ Атто.
Он что-то шепнул нашим бесстрашным сопровождающим лицам, ответом ему была их кривая ухмылка. После чего они устремились за Стилоне.
– А мы? – замирая от ужаса, выдавил я.
– Возвращаемся, но не спеша. Наши друзья будут ждать нас под землей после выполнения небольшого задания.
В другой раз пересекать площадь Кампо ди Фьоре мы не стали. Неподалеку располагалось здание французского посольства, как было известно Атто, и мы подвергались риску быть задержанными. Благодаря своим связям Атто наверняка мог попросить там убежища. Однако в это время суток корсиканцы, что несли службу на дверях посольского особняка скорее предпочли бы ограбить нас и зарезать, чем задержать.
– Как тебе возможно известно, в Риме существует так называемая свобода околотка: папские сбиры и Барджелло не имеют права брать под стражу кого бы то ни было в тех кварталах, где расположены посольства. Но поскольку этим стали пользоваться грабители и беглые преступники, корсиканские гвардейцы не утруждают себя разбирательством, кто перед ними. Увы, мой брат Алессандро, регент хора кардинала Памфили, несколько дней назад покинул Рим. Он мог бы обеспечить нам охрану.
И вот мы снова спустились под землю. Благодарение Богу, фонари наши исправно светили. Углубившись в лабиринт в поисках зала с фресками, мы чуть было не заблудились, как вдруг перед нами опять словно из-под земли выросли наши проводники.