Imprimatur
Шрифт:
Любопытно было узнать, как Атто удается скрывать свой отъезд еще и от короля, но не хотелось его прерывать. Он как раз повествовал о том, что, оказавшись в Риме, напал на след Фуке, но в то самое утро, как переступил порог «Оруженосца», человек, которого мы называли г-ном де Муре, скончался при трагических обстоятельствах. Аббату только и довелось, что присутствовать при последнем вздохе своего благодетеля.
– Узнал ли он вас?
– Увы, нет. Когда я вошел к нему, он уже с трудом дышал, бормоча что-то бессвязное. Я пытался помочь, схватил его за плечи, стал трясти, взывать к нему, но было слишком поздно. На твоем гостином дворе обрел последнее пристанище
И вдруг завел дрожащим голосом трогательный романс:
Ах, горе непомерно,Любимой больше нет…При виде забившегося в уголок Атто у меня сжалось сердце. Я попытался оживить в памяти, как выглядел, говорил и двигался старый француз, которому я прислуживал, и связать это воспоминание с образом того величайшего несчастливца, который сложился у меня под влиянием рассказов аббата: пораженные глаукомой глаза, немощное тело, потрескавшиеся губы, бледность, прерывистое дыхание. Решительно ничего, что напоминало бы живость Белки. Хотя… Муре вдруг воскрес в моей памяти в несколько ином обличье: изящное телосложение, все еще полные жизни щеки, тонкие нервные руки, некая особенная завершенность и отточенность согбенной фигуры. Да-да, г-н де Муре походил именно на… старую белку, отныне навсегда смирившуюся с вечным покоем: ни жеста, ни слова, ни огня в очах… В последнем усилии вскарабкался он на древо свободы. «В конечном счете, разве важно, как он умер, главное, он умер свободным», – подумал я, обливаясь слезами.
Мелани обернулся ко мне с глубоко искаженными страданием чертами.
– Отныне мой друг восседает по правую руку от Всевышнего, среди мучеников и праведников! – воскликнул он. – Знай же еще одно: мать Фуке неодобрительно относилась к восхождению сына по служебной лестнице, наделявшей его все большей властью, но убивавшей душу. Она ежедневно молила Господа об изменении его судьбы и об обращении на путь искупления и святости. Когда его преданный слуга Ла Форе принес ей весть о задержании сына, она встала на колени и возблагодарила Господа такими словами: «Наконец-то он станет святым». —
У Атто перехватило дыхание, он едва справился с душившим его волнением. – Предсказание доброй женщины сбылось. По свидетельству одного из его духовников, Никола очистил свою душу от скверны и даже как будто бы оставил духовные размышления. В письмах жене не раз повторял он, как признателен своей матушке и как счастлив тем, что ее молитвы были услышаны. О Никола! – Аббат разрыдался. – Небо назначило тебе высочайшую цену, но даровало тебе еще одну милость, избавив от жалкой земной славы, неизменно ведущей к кенотафу.
Обождав несколько минут, чтобы не нарушить ненароком высокого душевного настроя, объявшего нас обоих, я перевел разговор на другую тему:
– Возможно, вы со мной не согласитесь, но по мне, так самое время порасспросить Помпео Дульчибени или Девизе.
– О нет, нет, – неожиданно живо отозвался он, словно и не горевал вовсе за минуту до этого. Если им есть что скрывать, любой пустяковый вопрос их насторожит.
Он встал, вытер глаза, после чего, порывшись на столе, протянул мне лист бумаги.
– Нам есть чем заняться: необходимо свести воедино все то, что уже известно. Когда мы вошли в подпольную печатню Комарека, пол, как ты помнишь, был сплошь усеян листами бумаги. Я поднял два из них. Взгляни, не напоминает ли это тебе чего-нибудь.
Шрифт Текст
КНИГА ИИСУСА НАВИНА
Глава первая
По смерти Моисея, раба Господня, Господь сказалъ Иисусу, сыну На-вину, служителю Моисееву: Моисей, рабъ Мой, умеръ; итакъ встань, перейди черезъ 1орданъ сей, ты и весь народъ сей, въ землю, которую Я даю имъ, сынамъ Израилевымъ. Всякое место, на которое ступятъ стопы ногъ вашихъ, Я даю вамъ, как Я сказалъ Моисею: Отъ пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата, всю землю Хеттеевъ; и до великого моря къ западу солнца будутъ пределы ваши. Никто неустоитъ предъ тобою во ecе дни жизни твоей; и какъ Я былъ съ Моисеемъ, так буду и съ тобою; не отступлю отъ тебя и не оставлю тебя. Будь твердъ и мужественъ; ибо ты народу сему передашь во владение землю.
– Вроде бы начало еще одного библейского текста.
– А что еще скажешь?
Я повертел листок в руках.
– Этот тоже запечатан только с одной стороны!
– Верно. Следующий вопрос: что это, новая римская мода – печатать Библию только на лицевой стороне страниц? Вряд ли, ведь тогда потребовалось бы вдвое больше бумаги, книги стали бы вдвое тяжелее и вдвое дороже.
– Что же тогда?
– А то, что это вовсе не страница будущей книги.
– Как так?
– Это пробный оттиск.
– Вы хотите сказать: правочный лист?
– Не только. Это пример того, что печатник может предложить заказчику. Ну-ка вспомни, что рассказал Стилоне Приазо нашим опустошителям гробниц. Комарек нуждается в деньгах. У него кот наплакал работы в типографии Конгрегации распространения вероучения и он выполняет кое-какие заказы тайно. Оттого вынужден заниматься поиском, так сказать, постоянных заказчиков. Возможно, он даже обзавелся собственным делом и приготовил пробный оттиск, чтобы было что показывать будущим заказчикам, ну на что способен. А для этого достаточно печати с лицевой стороны.
– Думаю, вы правы.
– Я тоже так думаю. И вот тебе доказательство: что стоит в заголовке? «Шрифт Текст Парагон Курсив». Я в этом не большой знаток, но думаю, что Парагон – название типографского шрифта, использованного для напечатания этого отрывка. На той странице, помнишь, было нда? Возможно, речь также идет о выбранном шрифте и нда – это конец слова, к примеру, ротонда.
– Означает ли все это, что мы вновь должны сосредоточить свое внимание на Столоне Приазо? – горя нетерпением, спросил я.
– Может, да, а может, нет. Но одно неоспоримо: чтобы отыскать похитителя, следует искать заказчика Комарека. А Стилоне Приазо – один из них. Кроме того, похититель твоих жемчужин – человек не богатый, как и наш газетчик, который к тому же уроженец Неаполя, города, из которого в Рим явился Фуке. Странно все это, не правда ли? Но…
– Что «но»?
– Да то, что все это слишком уж очевидно, а тот, кто отравил моего бедного друга, хитер и ловок и уж как пить дать сумел поставить себя вне всяких подозрений и не привлекать к себе внимание. Можно ли представить в этой роли столь неуравновешенную личность, как Стилоне Приазо? Как думаешь, будь он убийцей, стал бы он прогуливаться с астрологической книжонкой под мышкой? Объявить себя астрологом не слишком удачное прикрытие для убийцы. Кража твоих margaritae – вообще достойна лишь какого-нибудь жалкого воришки.