Импровиз. Сердце менестреля
Шрифт:
Ланс вздохнул и углубился в чтение.
flebile lugubre
На городском кладбище Аркайла дул ветер.
Он налетал прямиком с моря, минуя портовые постройки – склады, амбары, здание таможни, оборонительные форты, зловеще выл, зажатый в узких улочках, вырывался на свободу и яростным зверем бросался на похоронную процессию. Дергал женщин за юбки, пытался сорвать шляпы и береты с мужчин. Тушил свечи, которые тщетно прикрывали ладонями немногочисленные участники панихиды. Нес низко над землей белый дым из кадил.
Священник в златотканом стихаре нараспев читал заупокойную службу. Ему вторил гнусавым басом дьякон, подтягивали
Ветер хлопал стягом с изображением Лазоревого Кота.
Деррик альт Горран лежал в гробу, укрытый до подбородка полотнищем с гербом своего Дома. Спокойный и умиротворенный. В каждой глазнице по золотой «лошадке». На лбу венчик с изображением святых – покровителей Аркайла. В ногах сломанная шпага. Когда-то давно, лет пятьсот назад погибших дворян хоронили с их боевыми мечами. Но мир изменился. Теперь для похорон покупали дешевые ритуальные шпаги, а настоящее оружие передавали от отца к сыну.
Реналла радовалась ветру. Благодаря ему собравшиеся на панихиду сослуживцы и друзья Деррика могли поверить, что ее слезы высыхают, не успев оставить мокрую дорожку на щеках. Она стояла в лиловом траурном платье с белым бантом на рукаве. Позади нянька держала на руках сына – малыша Брина. Мальчик устал и заснул. Дворяне хмурились, их жены вздыхали. Служители Церкви пели. Ветер свистел в ушах.
Любящей молодой жене положено скорбеть о смерти мужа. Рыдать, кричать, цепляться за гроб из свежеструганых сосновых досок. Реналла скорбела, но не испытывала ни малейшего желания устроить истерику. Даже слез не находилось. Нет, в первые мгновения, когда ей принесли известие о смерти мужа, Реналла всплакнула, но когда узнала подробности… Коэл альт Террил просто так не обнажил бы клинок против человека, спасшего ему жизнь и приютившего семью.
Она жалела Деррика, как жалела бы любого знакомого прана, внезапно погибшего на дуэли. За время подготовки к похоронам, когда гроб стоял в их городском доме, Реналла вдруг осознала, что относится к нему как к чужому человеку. И ужаснулась. Как такое могло случиться? Ведь это – отец ее сына!
Еще полтора года назад он ей нравился. Блестящий офицер-гвардеец. Красавец. Отличный фехтовальщик. Примерный семьянин. Любая девушка из провинции может только мечтать о таком супруге. Да и она мечтала два, три года назад, пять-шесть лет… С замиранием сердца воображала, как родители привозят ее на осенний бал в Аркайл – женщины в дорогих платьях с великолепными прическами, в ушах и на пальцах сверкают самоцветные камни, мужчины с военной выправкой, при шпагах, утонченно-предупредительны и суровы. Она мечтала встретить судьбу. И похоже, встретила.
В тот вечер в Аркайле Реналла из Дома Желтой Луны пользовалась успехом. Молодые праны кланялись ей, улыбались, подкручивая усы, а кое-кто подходил к отцу, испрашивая разрешения познакомиться со «столь прекрасным цветком, распустившимся в Аркайле в преддверии зимы». Юноша в коротеньком, будто с обрезанными полами, пелисе и высоких сапогах с золочеными пряжками сверлил ее взглядом, но так и не решился подойти. Возможно, из-за огромного прыща на лбу. А великий Ланс альт Грегор все опаздывал. И герцог Лазаль уже начал проявлять беспокойство. Кусал губы придворный маг-музыкант, наблюдавший за собравшимися с широкого оркестрового балкона.
Наконец он явился. Среднего роста, седоватый, невзрачный. В поношенном черном дублете, со следами желтой грязи на сапогах. Такой себе разорившийся дворянин из глухой окраины герцогства, ничем не примечательный, если повстречаться с ним на постоялом дворе. Реналла даже испытала толику разочарования – и это тот, кого называли величайшим менестрелем двенадцати держав, человек, ради выступления которого, говорят, тонкие
Две скрипки, ксилофон и цистра пели столь чарующе, что нельзя было не заслушаться. Музыка заставляла чаще биться сердце, кровь приливала к щекам, дыхание делалось глубже. Музыка обволакивала, словно сладкий сон, и увлекала в царство мечты. Музыка подчиняла, покоряла, повелевала…
И сам неказистый менестрель преобразился на глазах. Расправил плечи и выпрямил спину, в лице проглянула одухотворенность. Он не играл при помощи магии, как все музыканты, виденные Реналлой прежде. Он воистину творил. И при этом целиком и полностью отдавался течению созвучий, жил с ними одной жизнью. По всей видимости, он и расплачивался за это собственными силами, поскольку упал на одно колено, судорожно вцепившись в шпагу, едва закончил выступление.
В тот миг, по всей видимости, каждая женщина из собравшихся в зале была готова пойти за менестрелем, помани он только пальцем. Реналла не сводила с него взгляда, понимая, что между ними ничего быть не может в силу разницы в возрасте, положения в обществе, да и просто по причине – кто она, а кто он? Великий менестрель, завсегдатай пиршественных и бальных зал правителей всех двенадцати держав, и девушка из Дома благородного, но близкого к полному и окончательному разорению. Человек, повидавший едва ли не каждый доступный уголок мира, и скучная провинциалка, ничего в своей жизни не видевшая, кроме отцовского замка, пяльцев и прогулок в саду.
Потом морок рассеялся. Люди загомонили, говоря каждый о своем, молодежь принялась готовиться к танцам, праны постарше обсуждали, где бы выпить кубок вина и чего-нибудь пожевать. Только где-то на задворках сознания по-прежнему звучала вычурная и неповторимая мелодия, напоминая послевкусие от глотка редкого вина.
Дальше был танец, случайная смена партнеров и предупредительный, внимательный взгляд менестреля. Пальцы, сжимающие ее пальцы так, будто она соткана из тончайшей паутины и слишком сильное прикосновения способно убить. Его негромкий голос: «Кто вы, прекрасное дитя?» Она растерялась, смутилась и едва смогла назвать свое имя.
А потом случилась ссора между Лансом альт Грегором и тем самым юношей с прыщом на лбу, который оказался сыном посланника Браккарских островов. Остаток ночи Реналла помнила выборочно – какие-то картинки стояли перед глазами так, будто она видела их вчера, какие-то расплылись и смазались, будто рисунок под проливным дождем. Встревоженный Коэл альт Террил, уговаривающий прана Вельза отпустить дочь, чтобы она поговорила с менестрелем. Безумный взгляд Ланса, его губы, припавшие к ее запястью. Шепот: «Вы – чудо, вы – звезда, которая будет направлять меня весь отведенный мне остаток дней, как ведет морехода сияющая Северная Королева»…