Имя души
Шрифт:
Лес на глазах преображался, а уж когда из-за облаков показалось солнце и пробило в едва различимом тумане линии света, танцующие от движения листвы, картина стала вовсе бесподобной. Зайчики нисколько не мешали рассматривать щиты и лица каменных статуй вокруг, и я решил немного задержаться.
Лица изваяний смотрели перед собой самыми беспристрастными взорами, очищенные от лозы, мха и плюща. Однако, время всё-таки сделало своё дело, оставив различимые следы на когда-то белоснежном камне. Материал покрывала мелкая сеточка узеньких, но заметных трещинок, куда медленно, но верно проникала вода, окрашивающая их в тёмно-зелёный с чёрным.
Смотря
«И вовсе не страшно, — подумал я, медленно шагая дальше. — Того и гляди, кто-нибудь появится».
Но вопреки моим ожиданиям никто не спешил радовать меня своим присутствием.
Что же это за статуи? Сколе им лет, какие тайны они хранят? Жаль, я про них так никого и не спросил, хотя чего уж там, деревня очень близко, а там кто-нибудь знакомый, да расскажет. Самому бы только не забыть.
На секунду мне вдруг показалось, будто одна из статуй впереди ожила, хотя я понимал, что это, скорее всего, не так. Немного подумав, я подошёл к ней и всмотрелся в каменное лицо. Глаза с искусно вырезанными зрачками холодно смотрели сквозь меня, не выражая ни малейшей эмоции, но появилось такое чувство, будто это всё-таки нечто живое. Явно ощущалось присутствие ещё чьей-то души рядом, но ни позади, ни даже в лесу за статуей никого не было.
Мне стало интересно, и я воспользовался магией, которой пользовался только на одушевлённых. Может, это и странно, но я попытался проникнуть в мысли, будучи почти полностью уверенным, что мне ответят.
Проникнуть сквозь камень мне долго не удавалось, но я чувствовал, что я на правильном пути. Сложно объяснить это логически, но что-то подсказывало, что ещё чуть-чуть, и всё получится. Однако сил у меня осталось не слишком много, чтобы тягаться с камнем, поэтому в какой-то момент я почти решил уступить. «Почти» — потому что в последний момент перед лицом что-то сверкнуло, будто кто-то высек искру кресалом. В следующее мгновение, когда закрыл глаза, я оказался в совсем другом месте.
Впереди в окружении невероятно яркой высокой травы стояла старая лачуга, а изнутри исходило слабенькое свечение фонаря. Силой мысли приблизившись к нему, я осмотрелся снова. Дверной проём со скруглением вверху украшали хитрые барельефы, в которых не угадывалось никаких понятных образов. Дом и сам, под стать двери, оказался цилиндрической формы, а крышу спиралью покрывала черепица ярко-зелёного цвета, будто бы сделана из цельных кусков малахита.
Несмотря на густую траву, двор казался мне ухоженным, будто бы такая у него была задумка. Решив облететь его вокруг, я увидел скамеечку и сидящего на ней яла в боевом облачении. Его латы имели интересную форму, на концах наплечники закручивались, словно раковины улиток и отливали на солнце бирюзой. Однако, шлема у яла не было, из-за чего его яркие алые волосы развевались на ветру, который я вообще не ощущал. Прямые и, как у всех представителей расы, идеальные формы лица, глаза цвета сапфира. Ял стоял и смотрел куда-то позади меня, хотя я там ощущал пустоту. Края полянки пропадали в едко-фиолетовом тумане — Бездне, которую
Подплыв ближе, я отсалютовал.
— Ты опоздал, Гнису, — обвиняющим голосом сказал он, нахмурившись. — Красный Век забрал миллены жизней и столько же погибнет ещё.
— Было бы куда опаздывать, — пожал я плечами и подсел на свободное место, хотя в реальности остался стоять на ногах. — Там снаружи уже давно тишь, да гладь.
— На сколе?
— Да поди оборотов четыреста.
— Я так давно умер? — удивился он. — Нет. Ты врёшь! Это было вчера. Или месяц назад?
— Вот видишь? — усмехнулся я. — Не скучно заточённой тут душе?
— Надо… подумать об этом, — смутился он.
— У тебя всё время мира, — ответил я, почувствовав, что мне уже пора выходить. Казалось, для этого хватит лишь мысли, но ял остановил меня:
— Постой! Скажи, мне надо бояться за Давурион? Ты пришёл с добром или злом?
— Это понятия относительные, но первым я нападать не стану.
— Спасибо, ты меня успокоил.
— А как Вас зовут? — сменил я тему.
— Это слишком сложный вопрос для меня.
— Как жаль, — протянул я, и установилась неловкая пауза. В тишине и шёпоте травы я уловил неприятное чувство. — Извините, мне правда пора.
— Vale, — попрощался он, подняв взгляд. В отличие от первых секунд он казался мне куда более умиротворённым. Сложно сказать, что принесло его душе покой — моё обещание или новость о давным-давно кончившейся войне? А может, и то и другое вместе?
Прекратив мысленный контакт со статуей или с тем кто в ней обитал, я отошёл. Подумать только, я всё это время стоял на ногах, хотя, внутри чужого сознания ощущение времени действительно другое. Мои силы почти не отнялись, и это меня немного удивило. Кровь пульсировала в висках, но ощущения усталости или слабости не было.
Какая-то невнятная беседа получилась, надо сказать, но зато я узнал, что существуют в Давурионе такие вот чудеса. Впрочем, вскоре я о них быстро забыл, так как передо мной неожиданно выскочил незнакомый ял с ярлыком ланни на плече. Помимо привычной мне полевой формы, которая отлично сливалась с окружением благодаря зелёному цвету, он держал в руке небольшой меч, но на меня оружие не направлял. Его неслышная походка даже в этот самый момент не производила ни звука. Если бы я закрыл глаза, то мне показалось бы, что передо мной никого и нет. Лишь излучение его разума, что я с недавних пор начал чувствовать, выдало бы яла. Оно исходило от каждого живого существа и ощущалось лишь на грани восприятия.
— Человек, покажи Тус! — чётко выговорил ял.
Подняв руку, я развернул её так, чтобы было видно кольцо и знак на нём. Оно блеснуло на солнце, попав под один из лучей, и ял быстро убрал оружие. Видимо, его не смутила секундная пауза перед демонстрацией, пока я соображал, что это вообще такое «Тус». А ведь недавно вспоминал.
— Приветаю, ланни — сказал я, вспомнив ялийские приличия, но вместо того, чтобы болтать стоя, двинулся дальше, давая понять, что стоять на месте не намерен. К счастью, дальше на дорожках лежал песок, по которому я шёл с большим удовольствием после каменной брусчатки со множеством неровностей, острых травинок и камешков.