Имя твоё...
Шрифт:
Я оттолкнулся от этого взгляда, и мир расплылся во мне. «Уйди!» – произнес Валера. «Ухожу», – сказал я.
Глава шестнадцатая
Автобус стоял перед светофором на перекрестке. Голова больше не болела. Рука Алины лежала на моей руке, а голова – на моем плече. Теплая рука любимой женщины. Волосы Алины щекотали мне кожу на щеке, и это было так приятно, что слезы выступили на глазах. Я вернулся. Я опять был собой, мне хотелось кричать от восторга и от того, что рядом сидела Алина, а не ее холодная копия. Я
Хорошо, что я сдержался и не крикнул – могу себе представить, как на меня посмотрели бы пассажиры автобуса, особенно старик, сидевший через проход и бросавший в нашу с Алиной сторону вопросительные взгляды.
– Ничего не говори, – прошептала Алина мне в ухо, губы ее ласково укусили мочку, будто она хотела доказать мне (а может, и себе тоже?), что мы действительно рядом, и что это она, а не ее холодная копия хочет сказать мне, чтобы я вел себя сдержанно и не проявлял ни своего восторга, ни своего ужаса.
Я закрыл глаза и несколько минут просидел, привыкая к новой ситуации. Алина, кажется, заснула на моем плече, она спокойно дышала, и я не шевелился, будто любое мое движение непременно что-то изменило бы во внешнем мире. Я сидел и думал, пытаясь понять, что происходило со мной, с Алиной и со всем этим взбесившимся миром. Впрочем, я должен был сразу отметить, что мир взбесился лишь по отношению к нам – Алине и мне. Радио у водителя, как обычно, передавало музыку, перемежаемую краткими сводками с палестинских территорий: «На перекрестке Тапуах обстреляна машина поселенцев, один человек легко ранен, нападавшие скрылись в деревне Аджалла, в секторе Газы произошел инцидент с применением автоматического оружия и гранатометов, с нашей стороны пострадавших нет, о потерях палестинской стороны не сообщается, премьер-министр Биньямин Нетаниягу отрицает наличие контактов с руководством Сирии, израильские танки концентрируются в районе Рамаллы, по-видимому, предстоит очередная войсковая операция в ответ на вчерашний теракт в Петах-Тикве»…
Я и не знал. Я не слушал радио и не смотрел телевизор уже вторые сутки. И, кстати, с утра не ничего не ел, но только сейчас почувствовал голод. И пить хотелось. В моем рюкзачке, лежавшем на полу у ног, была бутылка яблочного сока, но если я наклонюсь, Алина проснется, а я хотел, чтобы она отдохнула, потому что не представлял, что делать дальше. Пришлось сглотнуть слюну и продолжить размышления, которые были больше похожи на метания голодного Буриданова осла между десятком одинаковых и равно недоступных стогов.
Если Алина со мной, если она настоящая, а не холодный муляж, то у нее должны быть документы и билет – иначе при въезде на территорию аэропорта может произойти инцидент с непредсказуемыми последствиями. Впрочем, почему непредсказуемыми? Последствия вполне очевидны: женщина едет без билета – раз, женщина не имеет документов – два, женщина вообще не знает, зачем едет в этом автобусе. Единственное, в чем она уверена – в том, что любит сопровождающего ее мужчину и готова
А мужчина? Билет – да, пожалуйста. Документы – вот они. Кем вам приходится безбилетная и беспаспортная женщина, и куда вы с ней направляетесь? Вы можете объяснить, как она попала в Израиль?
Я и себе этого пока объяснить не мог.
Автобус мягко тронулся с места и подкатил к остановке, дверь открылась, и в салон начали подниматься солдаты и солдатки с военной базы Через минуту салон был заполнен до отказа, несколько человек осталось стоять в проходе, и водитель недовольным тоном объявил, что больше никого не возьмет, следом едет автобус из Тверии, оставшиеся пусть подождут, это недолго.
Рядом остановилась в проходе девушка-солдатка: хрупкая, белобрысая, в очках, военная форма шла ей, как платье боксеру, но она носила амуницию с таким независимым видом, что ни у кого не повернулся бы язык сказать вслух о том, что девушкам – особенно таким, как она, – нечего делать в армии. Девушка встретилась со мной взглядом и застенчиво улыбнулась. Мне захотелось встать и уступить ей место, но это, во-первых, было бы неправильно понято, а во-вторых, голова Алины лежала на моем плече, и я все равно не мог продемонстрировать свой неожиданный приступ рыцарства. Я только улыбнулся в ответ в надежде, что улыбка получилась не очень кривой.
До Тель-Авива оставался час езды или чуть меньше, у меня оставался час, чтобы все вспомнить, разложить события во времени и пространстве и попытаться понять происходившее, пользуясь известными мне законами природы и собственными идеями, записанными много лет назад.
Итак, первая вешка – явление Алины (конечно, это была она) после эксперимента с Никитой. Выбивание «тараканов». Я тоже оказался в зоне облучения, и, видимо… Что? Вынужденно резонировали какие-то частоты – внешнего излучения и мозговой активности?
Может быть.
«Не теряй ее», – сказал мне Никита.
И возникла вторая вешка: автоматическое письмо. Что-то действительно изменилось во мне – и нужно отдавать себе отчет в том, что это изменение любой врач-психиатр отнес бы к измененному, болезненному состоянию психики. Я же себя больным не считал – и разве это не доказывало, что в психике моей именно в то время произошли необратимые изменения?
А идеи об устройстве Вселенной разве не тогда же обрели ясный характер – настолько ясный, что кое-какие положения я сумел описать математически?
Потом была третья вешка – явление Алины в тот день, когда я смотрел телевизор в холле института. Тогда внешнего излучения не было… или я об этом не знал, мне в голову не пришло проверить…
Четвертая вешка – мой позавчерашний (неужели всего лишь позавчерашний?) сон. Я увидел Алину, она смотрела на меня, и это было единственное, по-настоящему блаженное переживание, не имевшее, как мне тогда казалось, никаких отрицательных последний. Похоже, именно тогда в мой мир вторглось нечто, какая-то энергия, пакет электромагнитного излучения, «таракан», определить который я не мог, не проанализировав дальнейших событий.