Имя врага
Шрифт:
Филин так и не понял, что произошло. Выстрел грянул быстро, откуда-то сбоку. Звук этот прогремел для него оглушительным громом. Он почувствовал тяжелый, болезненный толчок в спину. Грудная клетка стала наполняться чем-то горячим, а весь мир стремительно завертелся вокруг… Потом грянул еще один выстрел, и еще… И вдруг все затихло, все вокруг замерло, стало темным… И, раскинув руки, Филин стремительно стал погружаться в темноту, чувствуя, как падает вниз…
Глава 3
Одесса, 1936
Сема, Стекло и Рыч толкали строительную тачку, покрытую брезентом, по улицам ночного, спящего города. Стекло шел впереди, ухватив ручку, и прокладывал путь. Сема и Рыч катили сзади, придерживая. Оба были страшно напуганы и бледны.
В отличие от них, Стекло полностью держал себя в руках. Он уверенно лавировал по узким переулкам, ведущим прямиком к их цели, и старался, чтобы тачка не сильно дребезжала на камнях. На пути им, можно сказать, везло: город был абсолютно безлюден, по дороге не попадались даже бродячие собаки. А такая часть города, как Пересыпь, была еще не вымощена камнями, не облагорожена полностью, поэтому тачку приходилось катить по грунтовке, и было гораздо меньше шума.
– Не успеем до рассвета, – причитал Сема, дрожащей рукой вытирая пот со лба, – вот точно говорю, не успеем. Скоро люди проснутся. Здесь заводы поблизости.
– Не каркай! – рявкнул Стекло, обернувшись.
– Да я не каркаю, правду говорю, – продолжал Сема, ничуть не смутившись от резкого тона друга. – Видел бы меня папа… Такая приличная еврейская семья! – повторил он явно чьи-то слова. – В аду мне гореть за такое… Скрипач…
– Сема, заткнись! – снова перебил его Стекло. – И так проблемы, а от твоего голоса совсем тошно!
– Приличная еврейская семья… – все вздыхал Сема, которому, очевидно, нравилось страдать.
– Ты поворот пропустил, – вдруг деловито заметил Рыч, сохранявший полнейшее молчание во время причитаний Семы.
– Не пропустил, – ответил Стекло, – сейчас еще немного пройдем – и направо. Так, через дворы, срежем путь.
– Откуда ты знаешь? – тут же отреагировал Сема. – Ты у тайник без нас ходил?
– Ходил, – признался Стекло. – Один раз, хотел проверить, то там.
– И я ходил, – признался Рыч. – А шо тут такого? Можно подумать, ты, очкарик, туда не лез! Я пистолет хотел продать.
– И шо, продал? – ядовито спросил Сема.
– Не успел. Не было уже его, – честно вздохнул Рыч.
– Врешь ты все! – фыркнул Сема. – Продал, продал, а деньги от нас зажал! Ты забрал пистолет!
– Слышьте, заткнитесь, оба! – зашипел Стекло.
Они проходили мимо приземистого одноэтажного дома, в котором ярко горели окна. Во дворе громко залаяла собака, стала рваться с цепи. Но, на счастье мальчишек,
– И не спят же, холеры, – вполголоса прокомментировал Сема.
– Ты как попугай! – фыркнул Рыч. – Рот просто не закрывается! Ты когда на пыркалке своей пилишь, рот так же не закрываешь?
– Сам ты пыркалка, халамидник! – отреагировал Сема, – Лучше бы не позорился, босота деревенская!
– Нарвешься, очкарик, – беззлобно ответил Рыч.
Стекло скомандовал повернуть направо. При резком повороте край брезента на тележке откинулся в сторону, и из образовавшегося отверстия вывалилась… человеческая рука. Сема издал какой-то дрожащий горловой звук, словно с судорогой глотнул воздух.
– Стой, прикрою, – воскликнул Рыч, – а то очкарик в обморок свалится!
Стекло остановился. Совершенно равнодушно Рыч засунул руку обратно под брезент.
– Уже совсем холодный, – отметил он.
Руки Семы заметно дрожали. Внезапно он отвалился в сторону – его стало рвать. Через время, с трудом разогнувшись, Сема схватился за колючие ветки какого-то растущего рядом куста, чтобы не потерять равновесие, вытер рот и, покачиваясь, взялся снова за тачку.
– Совсем хлюпик, – прокомментировал спокойно Рыч.
– Быстрее! – раздраженно бросил Стекло. – До рассвета нужно успеть! Город сейчас проснется! Ну?!
Белый как мел Сема кивнул молча, и тачку покатили дальше.
Первым вход в знакомый двор с катакомбами увидел Рыч и даже ускорил шаг настолько, что теперь Стекло и Сема с трудом поспевали за ним.
Пацаны спустились в подвал, открыли тяжелую дверь, затолкали тачку внутрь. Так же, без лишних движений, вошли в катакомбы.
Прислонив тачку к стене, Стекло откинул брезент.
– Рыч, помоги! – скомандовал.
Вместе они вытащили из тачки две лопаты, затем… тело Филина, уже успевшее застыть. Чтобы тачка не была запачкана кровью, оно было замотано в какие-то тряпки. В тусклом свете фонаря, который успел запалить Стекло, Филин казался невероятно огромным. Длинная тень поползла от него по стене и остановилась, замерев на темных камнях. Всем троим стало не по себе. Рыч и Стекло покрылись холодным потом, а у Семы громко застучали зубы.
– Это обязательно… закапывать его… Вот так? – дрожащим тихим голосом наконец отозвался он.
– Нет тела – нет преступления, – отрезал Стекло. Он, похоже, уже пришел в себя.
– Его будут искать, – сказал Рыч, – многие. Ну, из лагеря, и Валет с Привоза будет. В последнее время он все крутился с Валетом…
– Пусть ищут, – жестко отозвался Стекло, – даже хорошо, что будут искать. Не найдут, подумают, что сбежал, струсил. А здесь его никогда не найдут.
– А если найдут? – подал голос Сема.
– Не найдут, – повторил Стекло. – Мы, когда все сделаем, замок испортим. Зальем его. Видишь, вон бутылка в углу? Жидкий бетон. Вот его в скважину и нальем. В жизни никто не откроет.