Иначе не выжить
Шрифт:
«Но, если кассета окажется в руках милиции, ты пропал!» – «А если в руках милиции окажемся мы?» – «Тебе помогут выкарабкаться!» – «А тебе?»
В конце концов девушка настояла на своем, и вчера вечером они отправились на проспект Мира.
Он не вошел в квартиру, вжавшись в дверь.
– Что с тобой? – спросила она.
– Не понимаешь?
– Нет.
– Начинается приступ. Эти стены не принимают меня. Давай побыстрей!
Но задерживаться не пришлось. Тайник был кем-то вскрыт…
– Я сварю тебе кофе, – последовала она совету Криворотого.
Саня остался в спальне, поставив перед собой телефон. Он не понимал, что происходило вокруг него в последние дни, а что-то происходило. О нем будто забыли. «Отец» явно избегал встречи с ним. Впрочем, он и сам не жаждал столкновения с Лосем после разговора во вторник «У Сэма». Еще более странные дела творились с его замом. Миша всю неделю провалялся на больничном, а между тем один из сотрудников фирмы видел его выходящим из дорогой гостиницы, другой сотрудник рассказывал и вовсе небылицы: Миша вчера приехал в клуб в машине босса. Сотрудники сообщали все новые и новые подробности, совсем маловероятные, они явно наушничали, чернили бородача, чтобы низвергнуть того с пьедестала, чтобы самим поскорее подняться на ступеньку выше.
И все-таки информация о заме настораживала. Неужели Лось решил сделать Мишу своим преемником? Немыслимо. Как они могли схлестнуться? Когда? Их пути пересекались только в клубе. А может, бородач давно ходит у «отца» в осведомителях? Об этом он как-то не подумал. Что вообще он знает о своем заме?
Тридцать восемь лет. По специальности экономист. Женат. Куча детей. Весь насквозь пропитан русским духом. Бредит монархией. Примерный христианин. Ходит в церковь, соблюдает посты, отмечает православные праздники. До их фирмы работал в НИИ, получал гроши, не избалован роскошью. Любит женский пол. Своими любовными похождениями заткнет за пояс любого донжуана. С удовольствием рассказывает о своих победах. Страдает, что в клубе мало женщин, а клуб посещает регулярно. Желание примелькаться, быть на виду граничит в нем с лакейской услужливостью. Да, такой человек мог понравиться Лосю, хотя между ними целая пропасть.
«Справлюсь-ка я о его здоровье!» – подмигнул Шаталин своему отражению в зеркале и набрал домашний номер зама.
Ему ответила жена:
– А Миши дома нет.
– Куда он в такую рань?
– Сказал, что по делам.
– Он на своей машине уехал?
– Нет. За ним приехали.
Вот, оказывается, какая важная персона! Кто бы мог подумать! Надо будет пощупать его вечером в клубе! Саня поморщился от собственных мыслей. Он не собирался сегодня в клуб. Он слишком мало уделяет времени своему «подарку».
К тому же необходимо выспаться. Он стал спать по три-четыре часа в сутки. И все из-за нее! Но он готов вообще не спать, лишь бы она всегда была рядом.
С такими мыслями Шаталин спустился вниз.
Ее взгляд в это утро удивительно мягок, несмотря на черные
– Тебе не жалко Настю?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Ив самом деле… Глупо.
– Я похоронила ее еще во вторник, когда тебе позвонил Пит. Ты ведь тоже не думал, что она останется жива?
– Не думал, и все же не верилось…
– Ты что, плохо знаешь своего приятеля? Он почувствовал дурноту. Ему предстояло полдня провести с Питом. Неделю назад, когда погиб Серега Демшин, они пили в доме на Рабкоровской водку и закусывали огурцами из холодильника – и ничего. И встреча после долгой разлуки была довольно теплая. Что же случилось?
– Тебе плохо?
– Знаешь, в последнее время мои приступы участились. Раскрой пошире окно!
– Это поможет?
– Всегда помогало. Странно, раньше я думал, что причина моей болезни в одиночестве. Теперь у меня есть ты, а приступы участились.
– Одиночество тут ни при чем.
– Откуда ты знаешь? Кто-то из твоих знакомых страдал клаустрофобией?
– Был один приятель. Не смотри на меня так! Я испытывала к нему только сестринские чувства!
– Что ты подумала? Я не ревную. – Он с досады передернул плечами, но через некоторое время попросил:
– Расскажи мне о своем приятеле.
– Тебе уже лучше?
Она настежь раскрыла все окна на кухне и в гостиной.
– После чашки твоего кофе можно жить, – похвалил Саня. – А я никогда не умел его варить. Так что ты начала мне рассказывать?
– Еще не начала, – усмехнулась девушка, и он с удовольствием заметил, что подбитый недавно глаз у нее совсем прошел, опухоль рассосалась, и осталось лишь малоприметное желтое пятнышко. –Ты мифы Древней Греции когда-нибудь читал?
– Боже упаси!
– Совсем темный!
– А твой приятель их читал?
– Мой приятель их знал наизусть. – Она снова усмехнулась. – Был такой герой по имени Орест. Он убил свою мать Клитемнестру, отомстив за отца. И его начали преследовать Эринии, богини мести. Он не мог находиться в четырех стенах и спасался бегством. Теперь понимаешь? Греки – большие фантазеры, придумали каких-то Эриний. Я думаю, на самом деле у Ореста была клаустрофобия. Когда у тебя начались первые приступы?
– Не помню. Года три-четыре назад.
– А может, пять?
– Мы каждый день будем предаваться «приятным» воспоминаниям? – неожиданно вспылил он.
– Ой, прости! Я не хотела!
– Все норовят ткнуть меня мордой, как напакостившего котенка, в собственное дерьмо! Вот, Саня, смотри не забывай! Да сколько можно, в конце концов? Смотрю! Не забываю! Всю душу себе истерзал!
– Прости, Санечка! Я больше никогда не буду! Я сама-то…
Он не дослушал, выскочил во двор и бросился к машине. Девушка крикнула ему из окна:
– К обеду вернешься? – Он не ответил, завел мотор. – Я буду ждать… – беспомощно произнесла она вслед улетающему «крайслеру».