Иная сказка
Шрифт:
Белль чувствует себя счастливой. Ужасно счастливой. И пусть в городке её дразнят смешной и нелепой — для неё город кажется теперь столь родным, что девушка готова простить всем что угодно. Любые насмешки. Любые неурядицы. Всей душой Белль сейчас стремится туда — к очагу и книгам.
Отец крепко прижимает её к себе, от радости девушка совсем забывает о больной ноге и снова вскрикивает, когда случайно касается ею пола. Лефу приглушённо охает, очевидно, разглядев в темноте кровь.
— Отвези их в город, — приказывает Гастон своему другу. — А я поеду и разбужу лекаря.
***
Обычно лекаря и днём было не дозваться, что
Рана на левой ноге оказывается не слишком серьёзной, её вовремя промыли и перевязали, да и крови девушка потеряла не слишком много, чтобы нужно было из-за этого тревожиться, хотя ходить с месяц Белль может с трудом. Она сильно хромает и едва ли может подолгу стоять. Проблема в другом. Они с отцом никогда не были особенно богаты, но теперь, когда картины и часы оказались там — в замке у Чудовища, — а Белль не могла нормально ходить и наклоняться над огородом, им грозил самый настоящий голод.
За время её болезни, охотник не раз наведывается в дом часовщика и художника. Приносит уток, рябчиков, пару раз — зайцев. А ещё — множество самых разных фруктов и ягод. И это ввиду их нынешнего материального положения оказывается весьма кстати. К тому же, на огороде теперь работал вечно недовольный Лефу. Очевидно, его заставлял помогать им именно Гастон — во всяком случае, по ворчливости, кислому лицу и раздражённым взглядам, было понятно, что он работал вовсе не добровольно.
Раньше Белль и подумать не могла, что будет общаться с кем-то из этих двоих. Ей показалось бы это глупым. Невозможно глупым! И пусть Гастон и Лефу были из числа тех немногих, кто никогда не оскорблял её и отца — во всяком случае, открыто, — девушка никогда не готова была считать их своими друзьями, как считала, например, гончара Поттса или падре Робера. И, Белль была вынуждена это признать, сейчас ей становилось за это почти что стыдно. Теперь, когда они оба оказали им такую помощь.
— В чужих странах нет ничего такого, чего нет у нас, — как-то задумчиво говорит Гастон. — Вот взять хотя бы Пруссию. Все так восхищались Фридрихом, а что в итоге? Только тысячи искалеченных жизней и разорённые неподъёмными налогами страны. А Пруссия разорена больше всех, потому как проиграла.
Охотник много знает о войне — кажется, он довольно долго был солдатом, наверное, это и есть причина тому, что Белль не помнит, чтобы знала его в детстве. И пусть выражается он слишком грубо, слишком прямо, Белль с удовольствием слушает его. Впрочем, особенного выбора у неё всё равно нет — чаще всего, она сидит в кресле, не в силах встать и уж тем более убежать.
Морис продолжает работать — упорно и кропотливо. Над часами и над картинами. Только теперь Белль всё больше времени проводит с ним, так как гулять по бескрайнему полю не слишком удобно, когда хромаешь. Зато можно читать… Падре Робер — узнав о болезни единственной читательницы устроенной им библиотеки — часто приносил ей книги. И Белль всё больше погружалась в этот волнительный и чарующий мир. И читая — на этот раз «Орлеанскую деву», а не «Ромео и Джульетту» — девушка поуютнее устраивается в кресле.
— Моя покойная жена очень любила розы, — в один из бесконечной череды дней непривычно грустно улыбается Гастон, рассматривая картину, на которой изображена
Девушка привыкла видеть его другим — наглым и почти что всегда весёлым. Настырным, настойчивым, назойливым, самоуверенным и горделивым — другим… Гастон всегда представлялся ей человеком грубым, вспыльчивым и недалёким. Впрочем, должно быть, он и был таким. Только… Белль кажется удивительной мысль, что он когда-то мог быть женат. Ещё более удивительной кажется ей мысль о том, что Гастон может по кому-то горевать. До этого он представлялся ей совсем другим, а теперь… Белль чувствует, что ей становится его искренне жаль.
В этот день он необычно молчалив, но по-прежнему весьма с ней обходителен. И всё так же сидит в кресле напротив неё и ждёт, когда она дочитает книгу, пусть и читать под его взглядом Белль ужасно неудобно. Однако, он никогда не берёт в руки книгу сам. Словно чувствует к печатным текстам какую-то плохо объяснимую брезгливость.
— Гастон был женат? — в этот же вечер спрашивает Белль Лефу. — Какой была его жена?
Лефу смотрит на неё удивлённо и недоверчиво. В какой-то момент Белль думается, что, должно быть, тот просто не знает об этом — до войны Белль вряд ли могла видеть Лефу, а после… После войны у Гастона жены уже не было. Это девушка знает совершенно точно. Она бы это запомнила.
— Имела на носу море веснушек и любила читать сказки, — говорит ей мужчина после некоторого раздумья. — Она подглядывала в окно нашей школы и часто читала на чердаке старой мельницы. Ты ему её напоминаешь.
Лефу много чего рассказывает. Местами голос у него дрожит и срывается, но Белль, словно завороженная его рассказом, не говорит ни слова, боясь его перебить. Он говорит о школе — о том, что учитель, несправедливый и скорый на расправу, едва ли мог привить кому-нибудь тягу к знаниям, о том, как мальчишки после занятий, а подчас и вместо них, убегали в лес, к речке, и играли там в войнушку, в результате которой никто не возвращался без ссадин и ушибов, говорит о том, как к играм подключилась Алейна, как порой дралась с будущим охотником, рассказывает о войне, в которой сам Лефу почти не участвовал, о том, что эта война всё на свете переменила.
Лефу много чего рассказывает об Алейне. И Белль грустно улыбается, чувствуя всё больше жалости. Она слушает о том, что Алейна в то время считалась первой красавицей в городе, о том, как Гастон не один год её добивался. А потом… Потом мужчина вдруг осекается на полуслове и идёт снова работать в огороде. Заходит в дом он лишь один раз, когда забирает свой жилет, оставленный на кресле.
— Не говори с ним лишний раз о ней, — просит Лефу, когда уже собирается уходить. — Если что-то будет невтерпёж узнать — спрашивай лучше у меня.
И, когда он уходит, девушке становится так грустно, что даже чтение — это эффективное, проверенное годами лекарство ото всех бед — уже не помогает.
Белль хотела бы, чтобы её жизнь была такой же прекрасной, как в сказках, которые она любит читать. Однако с каждым днём — периодически вспоминая заколдованное некой волшебницей Чудовище — девушка чувствует, что всё меньше и меньше стремится к той сказочности, что когда-то была для неё идеалом, который обязательно было нужно достигнуть. Теперь Белль всё чаще думает о том, что любую жизнь — какой бы скучной и привычной она ни была — следует ценить.