Иная
Шрифт:
— Куда ты собираешься сегодня? — спросила она добрым голосом.
— На юг. — Я понятия не имела, куда направляюсь. — К друзьям.
— Знаешь, странное дело, — Софи пригладила свои волосы, которые не нуждались в приглаживании — казалось, они приклеены лаком навечно, — твоя мать всегда загадывала желание, когда видела белую лошадь. Она была излишне суеверна. — Голос Софи помрачнел. — Эта дурацкая свадьба посреди ночи…
— Вы были на их свадьбе?
Она повернулась и вышла из комнаты. Я стояла в дверях с рюкзаком за плечами и гадала: «Что на сей
Софи вернулась с фотоальбомом в зеленом кожаном переплете.
— Совсем про него забыла. Пойдем в гостиную.
И мы вернулись на неудобный диван, и на сей раз она села рядом со мной. Она открыла альбом. Вот они, мои папа и мама, смотрят на меня с фотографий. Мама — наконец я вижу ее лицо! Она казалась сияющей — большие глаза, радостная улыбка, длинные блестящие темно-рыжие волосы. На ней было белое вечернее платье, мерцавшее, словно огненный опал. Отец в смокинге выглядел элегантно, но лицо его было смазано.
— Только представь себе, надеть подобное платье на собственную свадьбу! И без фаты. — Софи вздохнула. — И Раф тут не получился. Он никогда не получался.
Она перелистнула страницу. И снова фотография родителей, на сей раз при свете свечей на фоне бамбуковых деревьев.
— Свадьба у них была под открытым небом в саду во Флориде. — В теткином голосе звучала горечь. — Далеко во Флориде. Сарасота, вот как город назывался. Нас отвезли туда на поезде.
— Сарасота?
— Она выбрала это место из-за названия. — Софи прицокнула языком. — Вот так Сара и принимала решения. А ты?
Я перевернула страницу и еще одну. На каждой фотографии мама выглядела красивой и безмятежной, а отец — неотчетливо.
— Она такая очаровательная. — Я должна была это сказать.
Софи не ответила.
— Можешь забрать его, если хочешь.
Мне потребовалась секунда, чтобы решить. Она сунула альбом мне в руки.
— Спасибо.
Я взяла альбом и посмотрела на тетю. Взгляд ее был печален, но тотчас снова сделался острым.
— И как же вы путешествуете, барышня?
Я не могла посвятить ее в свой план снова сделаться невидимым автостопщиком.
— Я думала сесть на поезд.
Она резко кивнула.
— Я отвезу тебя на вокзал.
— Что вы, не нужно.
Но она и слушать не стала.
Я стояла снаружи, глядя, как она задом выезжает из гаража. Это заняло некоторое время. Сев в машину, я спросила:
— А что случилось с вашим розарием?
Она скроила кислую мину.
— Это была бесконечная битва с японским жучком. Я испробовала все пестициды, какие есть. Они так меня доводили, что я даже стреляла в них, но это портило розовые кусты. Однажды я решила, что игра не стоит свеч, и повыдергала кусты с корнем, все до единого.
Я думала, что Софи высадит меня у вокзала, но она припарковалась и вошла внутрь вместе
— Сколько стоит билет до Флориды? — спросила я.
— А куда во Флориду? — уточнил кассир.
— Э, в Сарасоту.
— Поезд идет до Тампы или Орландо, — сказал он. — А остаток пути вы можете проехать на автобусе. В любом случае, билет стоит восемьдесят два доллара.
Он сказал, что Тампа расположена южнее. Я пересчитала купюры.
— Когда отходит поезд?
— Отправление завтра в шесть пятьдесят утра.
Мне пришлось провести у Софи на жесткой узкой кровати еще одну ночь, которой предшествовал еще один безрадостный ужин из куриного салата. Интересно, она еще что-нибудь ест? Я терялась в догадках. Мне очень хотелось позвонить мистеру Уинтерсу и поужинать с ним, вместо того чтобы служить невольной аудиторией Софи. Сегодняшние темы включали шумных соседей, страшилки про собак, новые свидетельства испорченного и эгоистичного характера моей матери и пищеварительные проблемы Софи.
Я старалась слушать только то, что относилось к маме («Она брала уроки верховой езды, хотя они стоили целое состояние, и после них она приходила домой грязная. Я этого запаха просто не выносила»), но сосредоточиться было трудно, потому что мысли Софи постоянно примешивались к ее речи. Даже когда я попыталась блокировать ее мысли, они все равно каким-то образом просачивались. У нее имелись на мой счет подозрения: сначала она думала, что я «явилась в поисках денег», а когда я их не попросила, заподозрила, что у меня слишком много собственных. Чем это я занимаюсь, путешествуя одна в таком возрасте? Она гадала, не принимаю ли я наркотики. Она думала, что отец мой понятия не имеет, где я нахожусь, но не собиралась ему звонить после того последнего раза, когда он разговаривал с ней в таком неблагодарном тоне.
Я хотела расспросить ее об этом, но промолчала. Самое интересное, что я выяснила, это что мама много лет оказывала Софи финансовую поддержку. Она посылала деньги каждую неделю, когда работала на пасеке (Софи была слишком утонченной, чтобы самой пойти работать), а когда мои родители поженились, они выдали ей пять тысяч долларов, чтобы она могла основать свой розовый питомник. Но путаные мысли Софи даже в этом были горьки: «Жалкие пять тысяч, когда у самих столько. Если бы они дали мне десять, может, дело и выгорело бы. Только посмотрите на ее волосы! Я бы сама ее подстригла, чтобы она выглядела поприличнее».
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, устало, но настороженно с обеих сторон. Софи думала, что я могу отправиться шарить по дому в поисках наличности или еще чего-нибудь, что можно украсть. А я беспокоилась, что она может попытаться обрезать мне волосы, пока я сплю.
Наутро она подняла меня в полшестого и велела поторапливаться.
— На вокзал надо приезжать минимум за полчаса.
Софи вела машину, вцепившись в руль обеими руками, притормаживая перед каждым встречным автомобилем.