Индекс цитирования
Шрифт:
Глава 10.
Мерзкое чувство, как будто проваливаешься в дурной сон и одновременно понимаешь, что все это происходит в реальности, на самом деле.
В другой ситуации я бы еще долго пялилась на бесполезный телефон, но сейчас мозг работает с бешеной скоростью.
Бегу что есть сил ко входу в отель – если Василевский куда-то пошел, то высока вероятность того, что он может быть у себя в номере.
Зачем ему туда приспичило за пятнадцать минут
В висках пульсирует какая-то дьявольская смесь тарантеллы и джиги.
Всего три сотни метров разделяют отель и летний зрительный зал, но мне они кажутся сейчас огромной дистанцией.
Лифт.
Третий этаж.
Холл с мягким ворсистым ковром ведет прямо в президентский люкс –единственный номер на этаже в этом крыле. Василевский мог запросто снять номер попроще, не менее комфортный.
Но нарочитая пафосность не позволяет жить спокойно в полулюксе или даже в обычном люксе. Выпендриваться надо обязательно.
Дверь заперта, но у меня есть дубликат ключа.
Нет времени даже сообразить, что раз дверь заперта – Василевского может в номере и не быть.
Каким-то внутренним чутьем я понимаю, что мне нужно оказаться внутри.
Пальцы дрожат, я не могу попасть в замочную скважину с первого раза, ключ застревает, но все же проворачивается в замке.
Я вбегаю в номер и понимаю, как оно бывает, когда земля уходит из-под ног.
Сейчас я испытываю именно это абсурдное ощущение.
Прямо передо мной, на огромной кровати лежит Василевский.
Рядом с ним валяется пустой стакан, вокруг темнеет пятно от пролитой жидкости и рассыпано несколько белых таблеток на темно-синем покрывале.
Бросаюсь к нему. Холодный, пульса нет.
Тихо опускаюсь на краешек огромной кровати, лихорадочно пытаясь сообразить, куда обычно звонят в таких случаях.
Полиция, скорая, администрация отеля…
Куда вообще звонят, обнаруживая мертвыми бывших мужей?
На нем практически нет никаких видимых повреждений – ни ран, ни крови, ни разорванной одежды, которая часто бывает, если жертва с кем-то борется.
Со стороны кажется, что он просто спит, только лицо и руки – неестественно бледные, с легкой синевой.
С ужасом припоминаю все, что мы проходили по судебной психологии и элективному курсу судебной медицины.
Смахивает на удушение.
Вокруг не вижу следов борьбы, но, как практикующий психолог, я отлично понимаю, что Василевский по своему типажу совершенно не похож на самоубийцу.
Даже если предположить, что он каким-то чудом узнал о том, что первое место не достанется нам, ну и что с того?
Обозлится, устроит скандал, уволит половину сотрудников – все как обычно, но вот чтоб глотать таблетки…?
Нет, однозначно.
Конечно,
И еще это странное сообщение ему на телефон, после которого он и выскочил из зрительного зала.
Как оно вообще связано с этим … самоубийством? Кто ему писал?
Надо найти телефон.
На кровати и на прикроватной тумбочке телефона не вижу, остается только его портфель и ящики письменного стола.
Выдвигаю один за другим ящики – в каждом из них какие-то бумаги, флешки, диски.
Телефона нигде нет.
По моим подсчетам, у Василевского в номере должно было находиться два телефона – общий и личный для экстренной связи, исключительно для своих.
Холодею от ужаса, слыша, что по коридору кто-то направляется к номеру быстрым и уверенным шагом.
Я же не заперла дверь.
Бросаюсь к ней, чтоб закрыть, но слишком поздно.
Дверь резко распахивается и передо мной оказывается тот, кого я меньше всего надеялась увидеть не то, чтоб в этой ситуации, а вообще когда-либо в этой жизни.
Макс, тот самый Максим Климов, чью гибель я горестно оплакивала пятнадцать лет назад.
Я чувствую, что у меня перехватывает дыхание и мозг просто отказывается соображать.
Усилием воли стараюсь не упасть в обморок, хотя ощущаю, что мне едва удается держаться на ногах.
– Ма-акс, – с трудом выдавливаю из себя, удивляясь тому, как слабо и чужеродно звучит мой собственный голос.
– Лада, у нас пять минут, чтоб покинуть территорию отеля, бегом за мной, – командует Макс, резко хватая меня за руку.
Я пытаюсь сопротивляться, но все бесполезно – Макс просто увлекает меня за собой в холл, не давая опомниться.
Может закричать?
Но если бы Макс хотел убить меня – сделал бы это в номере, как вышло с Василевским.
В коридорах отелей должны стоять камеры, нас в любом случае заметят или хотя бы увидят что-то явно напоминающее похищение, просматривая записи.
Макс идет широким и очень быстрым шагом, при этом – не бежит.
Я не могу вырвать свою руку – он держит меня крепко, хотя и не больно.
– Куда мы? – сипло спрашиваю я не своим, а каким-то потусторонним голосом.
– Быстрее, направо, техническая лестница, осталось четыре минуты – командует Макс.
Он вталкивается корпусом в какую-то серую дверь с надписью «Не входить» и мы оказываемся в прохладном полумраке технического помещения.
– Вниз, три этажа, справа от входа в десяти метрах моя машина, – привычно-уверенным тоном Макс отдает короткие указания.