Индекс страха
Шрифт:
Хоффман был совершенно уверен в своей правоте, и Квери почувствовал, что заражается его паранойей. Он осторожно осмотрел свой телефон, словно это была граната, способная взорваться в его руке, а потом вызвал по нему свою секретаршу.
— Эмбер, пожалуйста, отыщи Мориса Жену и попроси его зайти сюда прямо сейчас. Пусть бросает все дела и идет в кабинет Алекса. — Он повесил трубку. — Давай послушаем, что скажет этот ублюдок. Я никогда ему не доверял. Интересно, во что он играет.
— Но это же совершенно очевидно. Мы — хедж-фонд, дающий
— О чем ты?
— Открыл офшорный счет на Каймановых островах, переводит деньги туда и обратно, купил книгу, полную рассуждений о страхе и ужасе, саботировал выставку Габриэль, использовал хакера, чтобы добраться до моей медицинской карты, вывел на меня психопата. Складывается впечатление, что ему заплатили за то, чтобы свести меня с ума.
Слушая Алекса, Квери вновь ощутил беспокойство, но прежде, чем он успел ответить, зазвонил телефон.
— Мистер Жену только что спустился вниз, — сказала Эмбер. — Он сейчас будет у вас.
— Благодарю. — Квери повернулся к Хоффману. — Похоже, он находился в здании. Странно, не так ли? Что он здесь делает? Может быть, он знает, что мы его подозреваем?
— Может быть.
Александр вышел из туалета и вернулся в свой кабинет. Ему в голову пришла новая идея. Вытащив ящик письменного стола, он схватил книгу, принесенную в офис утром — исследование Дарвина, о котором он звонил Квери в полночь.
— Посмотри сюда, — сказал Хоффман, быстро переворачивая страницы.
Он открыл книгу на фотографии старика с искаженным от ужаса лицом. «Гротескная фотография, — подумал Квери. — Что-то похожее на шоу уродов».
— Что ты видишь? — спросил Хоффман.
— Я вижу викторианского психа, который только что обделался.
— Да, но посмотри внимательнее. Видишь кронциркуль?
Квери вгляделся в фотографию. Две руки, по обе стороны от лица старика, прикладывают металлические планки к его лбу. Голова жертвы зафиксирована стальным подголовником; казалось, он одет в хирургический халат.
— Конечно, вижу.
— Кронциркуль прикладывает французский врач по имени Дюшенн де Булон. Он считал, что выражение человеческого лица есть врата его души. Он приводил в движение мышцы при помощи гальванизма — так в викторианскую эпоху называли электричество. Они часто его использовали, чтобы заставлять дергаться лапки мертвой лягушки, — очень подходящий трюк для вечеринки. — Александр подождал, пока Квери поймет важность его слов, но, поскольку тот продолжал с недоумением смотреть на фотографию, добавил: — Этот эксперимент состоял в том, чтобы вызвать на лице гримасу страха и заснять ее на фотографию.
— Ладно, — осторожно сказал Квери. — Я понял.
Хоффман нетерпеливо взмахнул книгой.
— Разве ты не видишь,
Прошло несколько мгновений, прежде чем Квери понял, что голос ему повинуется.
— Мне очень грустно это слышать, Алекс. Наверное, ты испытываешь крайне неприятные чувства.
— Главный вопрос: кто это делает и зачем? Очевидно, идея принадлежит не Жену. Он лишь инструмент…
Но теперь уже Хьюго перестал обращать внимание на слова Хоффмана. Он размышлял о своей ответственности генерального директора компании перед инвесторами, перед служащими и (он без малейшего стыда был вынужден позднее признать это) перед собой. Квери вспомнил аптечку Хоффмана много лет назад, наполненную таким количеством действующих на мозг лекарств, что их хватило бы наркоману на полгода полного счастья, и еще о своем строгом приказе Раджамани: не выражать никаких сомнений в психическом состоянии президента компании.
«Интересно, что произойдет, если какая-то часть этой информации станет всеобщим достоянием?» — подумал он.
— Давай присядем, мы должны кое о чем поговорить.
Хоффмана рассердило то, что Квери прервал его монолог.
— Это так срочно?
— Да, очень.
Хьюго присел на диван и предложил Александру устроиться рядом. Однако тот молча уселся за свой письменный стол и смахнул с его поверхности обломки детектора пожарной безопасности.
— Ладно, я тебя слушаю. Только не начинай говорить, пока не вынешь батарейку из своего телефона.
Хоффмана не удивило, когда Квери не сумел оценить важности книги Дарвина. Всю жизнь он воспринимал новые понятия быстрее, чем другие люди; и именно по этой причине был вынужден проводить многие дни в долгих и одиноких скитаниях своего разума. Со временем окружающие его все понимали, но он уже путешествовал совсем в других измерениях.
Александр молча смотрел, как Хьюго разбирает свой телефон и откладывает батарейку в сторону.
— У нас возникла проблема с ВИКСАЛ-4, — сказал он.
— Какого рода?
— Он избавился от дельты хеджа.
— Это просто смешно. — Хоффман повернул к себе клавиатуру, включил свой терминал и начал проверять разные позиции — по секторам, размерам, типам и так далее. Мышка щелкала, как код азбуки Морзе, и каждый следующий монитор удивлял его больше, чем предыдущий.
— Но он полностью вышел из-под контроля, — сказал Александр. — Он не был так запрограммирован.
— Большая часть имела место между ланчем и открытием рынка в США. Мы не могли с тобой связаться. Хорошая новость состоит в том, что он все угадывал правильно — пока. Доу опустился на сто позиций, а если посмотреть на прибыли и потери, то мы в плюсе на двести миллионов к концу дня.