Индейская страсть
Шрифт:
– Мисс Макгир с сегодняшнего дня работает у меня экономкой, – выплевывая слова прямо в лицо Эштона, процедил он. – И мне бы не хотелось, чтобы вы приставали к ней на улице. Надеюсь, я доступно излагаю?
Ричард с вызовом уставился на Калеба; в его глазах сквозило явное пренебрежение.
– Да кто вы такой, позвольте спросить?
– Я человек, вознамерившийся выбить из вас душу вон, если вы еще раз осмелитесь близко подойти к мисс Макгир.
Смертельная бледность залила лицо Эштона, но, оглянувшись по сторонам, он промолчал: слишком много зевак столпилось вокруг. Келли тоже краем глаза заметила,
– Тебе меня не запугать, грязный метис! – сквозь зубы процедил Ричард. – Руки прочь!
Удар мощного кулака Калеба не заставил себя ждать. От неожиданности Эштон хрюкнул и тут же застонал; из разбитого носа хлынула кровь.
– Калеб, его отец судья!
– Плевать мне на это, даже если бы его отцом был сам президент Соединенных Штатов! – резко бросил в ответ Калеб. – Этому типу следует поучиться манерам, прежде чем открывать рот на публике. – Он вперил взгляд в Ричарда. – Советую впредь не распускать руки.
Бросив на него последний многообещающий взгляд, Калеб подсадил Келли на жеребца, швырнул пакет с покупками на переднюю луку, легко взлетел в седло позади девушки и направил коня к своему дому.
Стараясь избегать любопытных взглядов толпящихся на тротуаре зевак, Келли низко опустила голову. Господи, у нее и без того не лучшая репутация в городе, а к вечеру и от нее ничего не останется, стоит лишь Брюстерше повидаться с миссис Колтон и обменяться с ней мнениями о событиях сегодняшнего дня. Уж эти кумушки сумеют раздуть все до неузнаваемости и разнести дальше. К заходу солнца все начнут судачить, что между Калебом и Ричардом произошла из-за нее стычка прямо на улице, и ни у кого не останется больше сомнений, что она пошла по стопам матери.
На какое-то мгновение она решила сказать Страйкеру, что передумала, что не будет у него работать, что собирается покинуть Шайенн, есть у нее деньги или нет.
Однако здравый смысл взял верх над эмоциями: у нее не хватило бы даже на железнодорожный билет; ей не к кому обратиться за помощью, негде переночевать. И если уж говорить начистоту, ей совсем не хотелось уезжать из дома Калеба Страйкера – и от Калеба Страйкера тоже. Как бы глупо это ни звучало, но с ним она чувствовала себя в безопасности. Вручить себя его попечению было все равно что доверить овечку охране льва, но… ему удалось поставить на место Ричарда Эштона! И хоть ее пугала какая-то неведомая тайна, скрывающаяся в глубине его стальных глаз, пугала ярость, с которой несколько минут назад он накинулся на Эштона, пугали рассказы о нем, ходившие по городу, но… она его не боялась.
Доехав до дома, Калеб помог ей выбраться из седла, передал пакет и коробку с сигарами и повел жеребца в конюшню.
Келли проводила его глазами и взбежала по ступеням в дом. Поднявшись в свою комнату, она разложила на кровати обновки, восхищаясь щедрыми подарками. Три новых платья! У нее никогда в жизни не было трех платьев одновременно. Две пары обуви – простые добротные ботинки на каждый день и пара бальных лаковых туфелек, хотя Келли никогда раньше не доводилось посещать балы, да и вряд ли когда-нибудь придется.
Тонкие пальчики с удовольствием погладили бархатный жакет, дотронулись до мягкого пера на шляпке. Очаровательная
Калеб, тихо поднявшийся по лестнице и оставшийся не замеченным увлекшейся девушкой, застыл в дверном проеме. Глядя, как грациозно Келли стоит перед зеркалом, он почувствовал, как что-то замирает глубоко в груди. Ее огромные синие глаза подернулись мечтательной дымкой, но в них таилась многообещающая страстность; приоткрытые губы, казалось, ждут поцелуев. Его поцелуев… Тут Келли стала медленно двигаться под звуки музыки, которую слышала лишь она одна. Калеб едва не застонал от охватившего его желания.
– Могу ли я потанцевать с вами?
Келли крутанулась на каблуках и вскрикнула от неожиданности, увидев Калеба в дверях своей комнаты. Его глаза светились удовольствием; он успел переодеться, теперь все на нем было черное, что очень выгодно подчеркивало смуглую кожу и серые глаза. Келли отметила, что ремень для револьвера – черной кожи, без украшений и довольно поношенный – он так и не снял. Кольт свободно покоился на бедре метиса, от чего она сразу вспомнила, что этот человек крайне опасен, постоянно готов к отпору с любой, с самой неожиданной стороны, даже в своем собственном доме.
– Вы давно тут стоите? – спросила она, чувствуя, как дрожит ее голос.
Замерев в дверях, он и так, казалось, заполнял все пространство спальни, а уж вступив в комнату, и вовсе подавил ее своим присутствием.
– Ну не так уж и долго.
Он пересек комнату и, протянув к ней руку, подошел совсем близко.
Не произнося ни слова, забрал у нее веер и бросил его на кровать, потом обнял ее и стал вальсировать по спальне, держа ее на приличествующем расстоянии, как того требовал этикет, но ее тело от его близости мгновенно зажглось огнем.
Решившись наконец посмотреть ему в лицо, она едва не задохнулась, поймав на себе жаждущий взгляд полуприкрытых длинными ресницами сверкающих глаз. Сдерживая рвущееся дыхание, она промолвила:
– Мы не должны так… – Она с трудом подавила всхлип, непроизвольно возникший в горле. – Это не совсем…
– Правильно? – Он изогнул бровь, что, как ни странно, стало для нее привычным.
Келли кивнула. Какой потрясающий танцор! Какое изящество движений! Кто бы мог подумать? А вот она, видимо, его разочаровала – никак не могла собраться и попасть в такт, потому что ее мучила одна-единственная мысль: они здесь совершенно одни в ее спальне.
Вот он развернул Келли, и на глаза ей попалась широкая кровать, показавшаяся ей такой огромной, что заполняла всю комнату. Жарко вспыхнув, она подняла на него глаза и облизала пересохшие губы.
– Все в порядке, – успокаивающим голосом произнес гигант. – Ничего не случилось, мы просто танцуем.
– У вас хорошо получается.
– Моей маме хотелось, чтобы я выучился танцам белых людей.
– Она ведь была индианкой?
– Да, из племени лакотов.
– Фанни рассказывала мне, что до двенадцати лет вы жили с индейцами. Это правда?