Индиана Джонс и Дельфийский оракул
Шрифт:
– Я поймаю его! – бросил Никос, перелезая через канат, преграждающий вход.
– Оставь его! – воскликнул Инди. – Уйди оттуда!
Но Никос уже метнулся к основанию груды камней.
– Черт тебя побери, Никос! – Инди рванулся следом, но остановился в нескольких шагах от кучи.
Никос, пригнувшись, подбирался к веревке. Оставалось каких-нибудь пару футов.
– Спокойно, малыш. Спокойно, – бормотал Никос, подбираясь к козлу, глазевшему в бездну.
Юноша уже был готов схватиться за веревку, когда послышался глухой рокот и потустороннее, угрожающее шипение.
«О,
Козел не удержал равновесия и съехал к трещине. Никос прыгнул, схватился за конец веревки и потянул. Неожиданный рывок свалил животное с ног, но оно тотчас же вскочило и полезло вверх.
А в это время за его спиной к небу потянулись первые струйки миазмов.
Инди подскочил к Никосу и вырвал веревку.
– Спускайся! – приказал он и уже хотел стащить козлика вниз, как вспомнил, зачем тот здесь. Инди присел, прикрыв нос и рот ладонью. Козлик стоял без движения, окутанный густым белым туманом. Его понуренная голова медленно раскачивалась из стороны в сторону.
Затем, совершенно внезапно, козел встал на дыбы, и веревка выскользнула из рук Инди. Он проводил извивающуюся веревку взглядом, поднял глаза и увидел, что козел пустился в пляс – кружась волчком, подскакивая, извиваясь немыслимым образом. Он лягнул воздух передними, потом задними копытами, упал на колени, бодая землю.
Никос вдруг рванул наверх за веревкой.
– Назад! – рявкнул Инди, но поздно. Миазмы становились все гуще, и Никос вместе с козлом исчез в тумане.
Туман перевалил через каменный вал и потянулся к Инди, словно миазмы были разумны и знали, где он находится. Инди уже не представлял, отправляться ли за Никосом или убираться отсюда. Затем, так же стремительно, как исчез, Никос вынырнул из тумана, и они вдвоем выскочили из храма.
– Вы не пострадали? – Дориана переводила взгляд с Инди на Никоса.
– Где козел? – осведомился Думас.
– Козел танцевал, – сообщил Никос. – Я чуть не схватил его за веревку, но он прыгнул прямо в дыру.
– Ты уверен? Может, он перескочил на другую сторону, – предположил Думас.
– Как ты мог ему позволить?… – Дориана гневно воззрилась на Инди.
– Я сам, – заявил Никос. – Это я виноват. Хотел показать, что могу спасти животное.
Туман наконец рассеялся, но козла нигде не было видно. Вскарабкавшись на вал, Инди вслед за Никосом обошел расщелину и осмотрел траншею. Там было пусто. Никаких сомнений. Животное погибло.
Когда они вернулись обратно, Дориана положила руку на плечо Никосу.
– Ничего страшного. Ты вдыхал испарения?
Он отрицательно завертел головой.
– Вряд ли. Я задержал дыхание.
– Хорошо. – Она уставилась в бездну. – Жаль, однако, что с козлом ничего не вышло. Теперь не разберешь, напугался он или отравился миазмами.
– По-моему, все-таки напугался, – откликнулся Инди. – Никос потянул за веревку, и козел шарахнулся от него.
– Не исключено, – произнесла Дориана. – Но уверенности у нас нет.
Она не скрывала своих сомнений. Инди даже показалось, что Дориана пытается убедить себя, что
– Единственный способ убедиться, что от испарения не опасны – подышать ими, – резюмировал он.
Дориана кивнула.
– Согласна. Во время следующего выброса я сделаю это сама.
– Ты?! – Теперь Инди, прошлой ночью собиравшийся подышать миазмами, засомневался в разумности своей идеи.
– Пора покончить с беспочвенными предположениями. Кроме того, если бы я сомневалась в их безвредности, я ни за что не пошла бы на это.
Она повернулась, спустилась с вала и вышла из храма. Инди бросил взгляд на Думаса, ожидая от него возражений. Но тот лишь глазел ей вслед. Через четыре с половиной часа все будет ясно.
Панос с выражением мрачной решимости на лице шагал по проселочной дороге, вдоль обочин которой в два ряда росли деревья. Григорис шел рядом. Стычка с чужестранцем Джонсом вывела Паноса из себя, но зато подтолкнула к принятию решения. Пора. Надо встретиться с Дорианой Белекамус. Ей необходимо все рассказать. Надо заставить ее понять.
Он прищурился на солнце, поднимающееся над горными пиками лишь поздно утром. Они миновали поворот к конюшне и мастерским, и вскоре достигли остатков древней стены, некогда окружавшей Дельфы. Тропа обходила святилище поверху, и они могли подойти к храму Аполлона по ступеням раскинувшегося перед ним амфитеатра. Такой путь длиннее, зато никто не видел их приближения.
– Отец, она не станет и слушать нас, – заметил Григорис, торопливо шагая рядом с отцом. – Она же интеллигентка. Она лишь посмеется над тобой. Решит, что ты просто глупый суеверный крестьянин.
– Ты тоже так думаешь?
Панос не сомневался, что сын глубоко предан Ордену, но тем не менее время от времени испытывал его.
Григорис заколебался, прежде чем ответить.
– Если бы я вырос в Афинах и посещал какой-нибудь колледж, то наверняка именно так и думал бы.
Панос пристально, с упреком взглянул на него. Он учил сына отвечать на поставленный вопрос прямо, без невразумительных комментариев.
– Но я знаю слишком много, – быстро продолжил сын. – И я не так близорук, как эти интеллектуалы. Я открыт тому, что они считают неприемлемым.
Панос одобрительно кивнул. Такого ответа он и ждал от Григориса; он даже заулыбался от гордости. Придет время, и сын возглавит Орден пифий. Как высший жрец Дельф и посланец Аполлона, он должен расти решительным и дисциплинированным. Но для начала он должен научиться контролировать низшие эмоции. Если это ему не удастся – значит, годы, потраченные Паносом на подготовку сына, потеряны впустую.
Всякий раз, когда темперамент Григориса тревожил Паноса, он вспоминал об Олимпийских богах. Порой они вели себя ничуть не лучше, чем сын. Они были задиристой компанией, власть завоевали в жестокой борьбе со своими предшественниками – титанами. К примеру, Аполлону тоже случалось проявлять ту же агрессивность, что и Григорису. Когда у Аполлона в Дельфах спрашивали, стоит ли ввязываться в войну, он чаще всего советовал напасть на врага.