Индиго
Шрифт:
Он снова поцеловал ее руку и хрипло произнес:
— Тогда мы с удовольствием попробуем ещё раз.
Эстер задрожала от силы его слов и взгляда. Она спросила:
— Почему ты стал Черным Дэниелом, когда мог провести свою жизнь в праздности?
— Уместный вопрос, полагаю. Пойдем, сядем со мной на диван, и я расскажу тебе историю.
Обитый темно-зеленой парчой диван стоял в углу большой террасы рядом со столом. Свечи горели очень слабо, но все еще давали мягкий свет.
— Вначале я стал Дэниелом ради забавы. У меня был друг по имени Бертон Ли, чья сестра Эдна была продана в Александрийские загоны женой ее нового хозяина.
Загоны для рабов были разбросаны по всему Югу. Из-за многолетнего
— Твой друг Бертон тоже был рабом?
— Нет. Он был освобожден своим отцом-хозяином в возрасте восемнадцати лет, как и его старшие братья до него. Женщин, которых произвел на свет его отец, не освободили. Когда хозяин погиб в аварии, хозяйство перешло к его брату. Меньше чем через неделю новая хозяйка продала сестру Бартона в загон.
— Почему?
— Из-за красоты Эдны. Несмотря на то, что Эдна была племянницей нового хозяина, жена рассматривала ее как потенциальную угрозу своему браку.
Пока Эстер слушала, Гален рассказал ей, как впервые встретил Бертона в Оксфорде. Они оба были студентами и хорошими друзьями. Получив соответствующие сертификаты, Гален отправился в Париж, где у него были родственники, а Бертон вернулся в Вирджинию, где проживали он и его семья, как рабы, так и свободные. Гален потерял связь с Бертоном Ли на три или четыре года, но однажды днем они снова встретились в таверне возле доков Мэриленда. Гален возвращался во Францию после посещения похорон родственника в Новом Орлеане. Бертон был там по делам. Они возобновили свою дружбу за ужином, и именно тогда Гален впервые услышал о бедственном положении Эдны в загоне.
— Я не знал, что в семье Бертона были рабы. Он был опустошен тем, что случилось с его сестрой. Эдна была рабыней и служила личной горничной их сводной сестры Беатрис, одной из законных дочерей Эдны и отца Бертона. Эдна получила образование, говорила на трех разных языках и сопровождала Беатрис в поездке по континенту. После того, как новая хозяйка продала ее в загон, владельцы этого места заметили ее красоту и устроили так, чтобы ее незаметно продали продавцу с новоорлеанского «модного женского рынка».
Эстер знала о рынках. Светлокожих рабынь продавали там в качестве любовниц богатым бизнесменам и плантаторам.
— Все приготовления к продаже Эдны были сделаны по почте. Поскольку владельцы загона на самом деле не были знакомы с новоорлеанским сводником, я выдал себя за него.
Эстер удивленно повернулась к нему.
— И ты отчитал меня за то, что я выдала себя за Фанни Блэкберн?
Он ухмыльнулся и продолжил.
— Из-за моего происхождения выдать себя за французского креола из Нового Орлеана было довольно простой задачей. В то время я выдавал себя за иностранца каждый раз, когда ступал на американскую землю. Это был мой способ высмеять ограничения «Черного кодекса» на поездки и проживание. Ты бы удивилась, узнав, какое впечатление производит на многих людей то, что ты называешь себя послом из Бразилии или наследным принцем из Португалии, особенно если ты владеешь этим языком, а они не могут изъясняться иначе, как с протяжным акцентом. Однажды вечером я даже выдал себя за говорящего по-итальянски гаитянского графа, чтобы очаровать регистратора в одном из лучших отелей Балтимора. Им было строго запрещено принимать гостей, похожих на нас с вами. Клерк за стойкой не имел ни малейшего представления о том, что я говорю, но как только он закончил кланяться и расшаркиваться, он предоставил мне лучший номер в отеле. Люди часто видят то, что ты хочешь, чтобы они увидели.
— Итак,
— Очень даже. Я заявил, что являюсь представителем креола, и Эдну передали мне почти сразу. Мы с Бертоном нарядили ее во вдовьи одежды, посадили на поезд и отправили на север, к моей тете Расин в Детройт. Они с Гейл Грейсон взяли на себя ее судьбу и устроили так, чтобы Эдна поселилась в Грейсонз-Гроув, недалеко от Найлза.
— Держу пари, что настоящий сводник закатил истерику, когда появился и обнаружил, что его собственность пропала.
— Наверное, так оно и было. Мы с Бертоном знали, что в результате нас будут разыскивать за кражу рабов, поэтому он отправился в Канаду, а я вернулся во Францию. Несколько месяцев спустя я получил письмо от Эдны, в котором она благодарила меня и спрашивала, не могу ли я помочь сыну одной из ее соседок в Гроув-Гроув сбежать из местечка неподалеку от Нэшвилла. Я уже порядком пресытился жизнью во Франции. Я согласился помочь в основном ради азарта.
— Серьезно?
— Да. Рабство и Законы о черных наложили на меня ограничения как на цветного человека, но это никогда не мешало нашей расе основывать собственные школы, владеть собственным бизнесом или издавать собственные английские и французские газеты. Большинство взрослых моего класса были за отмену рабства, но, как и большинство их сыновей, я больше заботился о том, чтобы иметь самую дорогую лошадь, посещать балы и ухаживать за красивыми женщинами. Хотя моя семья приехала в Америку в качестве французских рабов в начале семнадцатого века, к тому времени, как моя мать подарила мне жизнь, они были свободны уже почти три четверти века. Плаха не стала для меня реальностью, пока я не занялся кражей рабов. Шли годы, и я помогал все большему числу беглецов, я стал свидетелем истинных мерзостей рабства, отчаяния и грязи в загонах, муки в глазах одной матери-беглянки, которой пришлось оставить своего ребенка. Это изменило меня. Я превратился из пресыщенного повесы, который спал на прекрасных перинах, в похитителя рабов, который восемь месяцев в году спит в холодных амбарах и на сырой земле.
Эстер повернулась к нему, и, хотя они сидели в темноте, залитой лунным светом, она без труда разглядела серьезное выражение его лица.
— Твою работу очень ценят, Гален.
— Я знаю, малышка.
— Ты продолжишь свое дело?
— Пока рабство не умрет той позорной смертью, которой оно заслуживает.
Эстер задумалась над тем, что он сказал. В нем была глубина, о которой никто и не подозревал. Его целеустремленность более чем превосходила его богатство. Гален Вашон и Черный Дэниел были хорошими людьми.
— Я никогда не слышала историю о том, как тебя начали называть Черным Дэниелом.
— Это прозвище дала мне Эдна Ли. В одном из своих ранних писем она сравнила меня с библейским Дэниелом, а львиным логовом было рабство.
— Итак, ты стал Черным Дэниелом.
— Поначалу это имя показалось мне довольно крутым.
— А теперь?
— Это просто то, как меня знают. Во всем этом нет лихой славы, только страх, хладнокровие и яростная решимость мужчин и женщин, которые рассчитывают, что я приведу их к свободе.
Он повернулся к ней и сказал:
— Тебе самой это знакомо.
Их лица были так близко, что они могли чувствовать тепло друг друга. Гален протянул руку, чтобы погладить ее по нежной щеке.
— Я сказал себе, что позволю тебе задавать темп, но я солгал. Я хочу тебя этой ночью…
Он поцеловал ее со всей страстью и любовью, на которые был способен, затем поднял на руки и отнес к себе в постель. Он снял с нее платье и нижнее белье с неторопливой опытностью. Только после того, как у нее перехватило дыхание, и она была готова, Гален попробовал десерт, о котором мечтал больше всего.