Индиговый ученик
Шрифт:
– Нет, ты все сказал верно, – кивнул он Сохо. – Но чтобы твое путешествие по Согдарии выглядело еще более ярким, я немного добавлю. Начну с того, что Арвакские острова – это не комки грязи, а спорные территории с богатыми промыслами, которые с давних лет переходили от одного народа к другому. Золото, добываемое в арвакских рудниках, гораздо чище иштувэгского и стоит в разы дороже. А так как острова были открыты драганами, и это отражено в древнейших летописях, то притязания согдарийцев на эти земли вполне уместны. Арваксы пришли с севера куда позднее, воспользовавшись борьбой за власть, которую развернули братья Седрика Первого. Поэтому Арвакские острова – это очень ценные комки грязи, слишком обильно политые кровью драганов, чтобы отдать их дикарям с севера.
«Пожалуй, лучше бы не сказал и отец», – похвалил себя Арлинг, стараясь не замечать
– Во-вторых, чтобы попасть на городской совет Согдианы совсем не нужно платить триста монет. Достаточно обратиться с предложением по улучшению благоустройства города, и тебе разрешат не только посмотреть на тех, кто правит страной – за исключением императора, – но и выступить перед ними. Такие слушания проводятся в конце каждого заседания, и очень популярны. Но, если сказать нечего, а побывать на совещании хочется, можно и заплатить. Те триста монет, которые с тебя взяли, обычная плата за вход для чужестранцев. Чиновники Согдианы не скрывают свои лица, а твои деньги пойдут не в их карманы, как ты, наверное, подумал, а на строительство дорог на арвакском побережье. Кстати, о строительстве. Да, драганы не умеют возводить таких прекрасных сооружений, как Цитадель Омара, Южный Храм Семерицы или дворец Торговой Гильдии Балидета. Мостовых, похожих на Багряную Аллею, у нас тоже нет. Мы строим практично, основательно и без изысков. Так, как строили наши предки. А теперь я хочу задать один вопрос. Разве великолепные дворцы Самрии и площади Балидета – это заслуга кучеяров? Легендарные древние, которые оставили вам в дар прекрасные храмы и белоснежные охотничьи башни, были очень щедры, не правда ли? Вы живете на руинах памяти другого народа, а драганы строят будущее своими руками.
Арлинг выдохнул, но боясь, что ему не дадут закончить, торопливо заговорил снова. Торжество момента не могло продлиться вечно, а расплата должна была быть скорой и жесткой.
– И, в-третьих, мне жаль твоего слугу, у которого отняли ногу, Сохо. Но гангрена не разбирается в странах, и ей все равно, кого убивать – кучеяра, драгана или керха. Впредь советую не покупать трактаты по медицине в придорожных лавках, потому что чужеземцы легко становятся жертвами мошенников не только в Сикелии. В этом наши страны, увы, похожи. Легковерные путешественники, увидевшие верхушку айсберга, часто увозят обиду к себе на родину, порождая слухи о людях с тремя головами. И мне жаль, что из всего обилия согдарийской кухни, тебе запомнилась только репа. Мы действительно ее любим, – не меньше, чем вы чечевицу, от которой, да простят меня милые дамы, живот начинает жить собственной жизнью. В чужой стране вообще не стоит быть слишком доверчивым. Если бы мне сказали, что тухлятина – это деликатес, я бы все-таки заподозрил хозяина в лукавстве и попросил пожарить мне просто хороший кусок мяса. Удивлен, как ты не отравился. И еще. Если мы веселимся, то не добавляем в еду наркотики, а пьём серьезные напитки. Не хочу никого обидеть, но мохана по сравнению с драганской «Зеленой Феей» – детское молочко. Что касается женщин, то если ты приезжал в Согдарию только затем, чтобы проверить, за сколько можно купить жрицу любви в столице империи, тебе не стоило забираться так далеко. Уверен, кучеярки из местных домов любви ничем не уступают в своем ремесле драганкам.
– И последнее, – Арлинг позволил себе улыбку. – Да, Канцлер стар, а его поступки давно отдают маразмом и безумием. Но я не ошибусь, если скажу, что вы все его боитесь. Трясетесь при одном упоминании о Жестоких, которых он придумал, воспитал и наслал на вас, как смертоносную саранчу на спелое поле ржи. Я задам самый последний вопрос. Если драганы так смешны и нелепы, почему вы до сих пор послушно платите им дань? Почему не освободитесь от «смешной» Согдианы, в которою ежегодно посылаете ломящиеся от роскоши галеры? Думаю, ответ не требуется. Мудрые, цивилизованные, сильные духом и верой кучеяры однажды уже были захвачены слабыми, смешными и дикими драганами. А, как известно, случившееся дважды, может случиться и в третий раз. Я бы хотел дать тебе совет, Сохо. Не езди больше в Согдарию. Это не твоя страна. Человеку, выросшему в песках Сикелии, лучше рассказывать о смертельных самумах и жарких
С этими словами Регарди перешагнул через подушку и на негнущихся ногах покинул трапезную, до последнего ожидая, что его схватят и оторвут голову. Но его никто не остановил и не стал кричать вслед проклятия. Он вышел из зала в полной тишине и, только очутившись на свежем воздухе, понял, что разрушил еще один мост. На этот раз тот, с которого не успел сойти.
Войдя в спальню учеников, Арлинг подумал, а не начать ли ему сразу собирать вещи, но потом решил, что всегда успеет заняться этим с утра. Беркут уже вернулся с Огненного Круга и тяжело сопел, уткнувшись носом в циновку. Ол бормотал о том, что нужно уходить, но прислушавшись, Регарди понял, что мальчишка говорил во сне. По крайней мере, хоть кому-то было хуже него. Проваливаясь в сон, он подумал, что Ол все-таки не был таким дураком, каким его считали.
Арлингу нужно было уйти давно, но он предпочел дождаться появления Сохо, чтобы снова рухнуть в пропасть, из которой почти выбрался.
Спал он плохо. Всю ночь Магда тревожно нашептывала то в одно ухо, то в другое, но вокруг них гулко свистел ветер, не давая ему разобрать, что именно говорила Фадуна. А когда она исчезла, на ее месте возник отец, несказанно удивив Арлинга. Во-первых, Канцлер никогда ему не снился, а во-вторых, он явился в образе молодого, крепкого мужчины без намека на старческую дряхлость. Таким Арлинг его не помнил. Когда лицо Регарди-старшего еще не покрывали глубокие морщины, Регарди-младший проводил все время с Холгером и друзьями, полагая, что отец – это странный человек, который появлялся раз в год, долго и скучно рассуждал о долге и чести, а потом исчезал, оставив после себя запах крепкого табака и память о скупом поцелуе в лоб, от которого чесалась кожа и хотелось умыться.
– Помни, сын, сокол никогда не клюет рисовых зерен – даже когда умирает с голоду, – сказал Канцлер, положив руку на карту с четко выведенной на ней цепочкой гор. Нетрудно было понять, на что опирался Элджерон. Гургаранские горы всегда манили Согдарию своей неприступностью.
– Судьба похожа на песчаную бурю, которая все время меняет направление, – продолжил отец, но его голос изменился. Теперь с Арлингом говорил иман с лицом Бархатного Человека.
– Хочешь убежать от нее, а она за тобой. Ты в другую сторону – она туда же. И так раз за разом, словно танцуешь солукрай с заклятым врагом. У тебя есть такой враг, Арлинг? Думаю, что нет. А все потому, что эта буря – не то чужое, что прилетело откуда-то издалека. Буря – это ты сам. Нечто такое, что сидит у тебя внутри. Не нужно от нее бегать, потому нельзя спастись от самого себя.
– У меня есть враг! – крикнул Регарди, но иман с лицом Канцлера не стал его слушать.
– Змея от своего яда не погибает, – усмехнулся он. – Я бы посоветовал тебе думать тогда, когда ты еще мог найти дорогу назад, но ведь теперь ты позабыл даже то, откуда пришел.
Хоть у имана и было лицо Элджерона Регарди, говорил он по-прежнему непонятно. Чувствуя, что его голова сейчас лопнет от загадок, Арлинг обхватил ее руками и вдруг понял, что кто-то раскачивал его из стороны в стороны.
– Когда пыль накопится, она превратится в гору, – сказал ему напоследок голос мистика-канцлера, и исчез, сменившись сдавленным шепотом Беркута, который раздался над самым ухом:
– Не буди его, Сахар, пусть кричит. Я бы тоже кричал, если бы меня пырнули в живот. К тому же вы столько вчера сожрали, что ему сейчас наверняка плохо.
– Я уже проснулся, – пробурчал Арлинг, стараясь вспомнить, о чем говорил Беркут.
– Тогда вставай, герой! – радостно закричал Шолох. – Расскажи, как это – чувствовать себя знаменитым?
Воспоминания о вчерашней трапезе ворвались в голову табуном диких скакунов, растоптав остатки мужества, которые сумели собраться в нем за ночь. «Дьявол, надо было слушать Ола и уходить еще до рассвета», – подумал он, нехотя поднимаясь с циновки. Похоже, иман не зря запрещал «веселые» напитки. Пиво сыграло с ним злую шутку, последствия которой будет трудно исправить. Если вообще возможно. Ну и наговорил он вчера…
Поведение учеников удивляло. Вместо того чтобы игнорировать его за нанесенные оскорбления, они собрались рядом и за что-то расхваливали.