Indileto [poмaн в 22 уровнях]

Матвеев Андрей Александрович

«Вешаться!» — подумал Лапидус, но вслух этого не сказал.

— Идите домой, — сказала начальница, — еще один такой фортель…

Она не договорила, только вновь надела очки и пристально посмотрела на Лапидуса.

— Идите, Лапидус, идите!

Через полчаса Лапидус уже был дома.

Открыл дверь, прошел в прихожую. Закрыл дверь, скинул башмаки и вздохнул с облегчением. Он был дома, а значит, можно было расслабиться и включить телевизор.

По телевизору как раз начались новости. Лапидус сделал звук погромче, а сам пошел на кухню.

Голос из телевизора нес всякую ерунду. Про то, что где–то упал самолет, а где–то опять стреляли.

Лапидус ненавидел новости, но смотрел все вечерние выпуски. После новостей начинала болеть голова. Лапидус выпивал таблетку, ждал, пока боль пройдет и начинал ждать нового выпуска. Самолет упал и погибло больше ста человек. Не у нас, где–то в Вест — Индии. Где это? На западе Индии? Или в Западной Индии? А где Западная Индия? Самолет рухнул прямо в океан, а стреляли на каком–то рынке. Убили пять человек, десять ранили. Лапидус так и не понял, где этот рынок, он выключил закипевший чайник и сделал себе бутерброд. Новости закончились, Лапидус выпил чай, съел бутерброд и пошел в душ. Дверь он оставил приоткрытой, а звук телевизора сделал погромче. Сквозь шум льющейся воды раздавались какие–то приглушенные вопли. Лапидус выключил воду и понял, что начался сериал.

В сериале происходила очередная ссора и Лапидус подумал, что надо переключить канал. Но для этого надо было взять пульт. А для этого надо было пройти в комнату. Лапидус взял полотенце и начал вытираться. Ссора в телевизоре продолжалась. — Я не хочу жить, — кричал какой–то неприятный мужской голос. — Ну и не живи, — отвечал ему такой же неприятный женский. — Я застрелюсь! — кричал мужской голос. — У тебя нет ружья и нет пистолета, — кричал ему в ответ женский. У Лапидуса закружилась голова.

Он подумал, что если потеряет сейчас сознание, то может упасть и разбить голову о край ванны. Все будет в крови, и он сам умрет от потери крови. Умрет потому, что его никто не найдет. А не найдет его никто потому, что не будет искать. По крайней мере, сегодня. Может, что и завтра. И послезавтра никто не будет искать. И он истечет кровью.

— Лучше повесься! — взвизгнул женский голос в телевизоре и наступила пауза. Лапидус прислушался, ему захотелось узнать, что будет дальше.

Внезапно он подумал, что начальница сейчас тоже смотрит этот же самый сериал, а перед этим точно так же была в душе.

И намыливала вкусно пахнущим мылом те самые груди, что уютно покоились в черном ажурном лифчике.

Только лифчик перед этим она, естественно, сняла, как сняла и трусики.

Лапидус смутился и покраснел, Манго — Манго с удивлением посмотрел на Лапидуса.

Лапидусу вдруг подумалось, что начальница и Эвелина — одна и та же женщина.

Только Эвелина была брюнеткой в больших темных очках и с ярко накрашенными губами.

Начальница была крашеной блондинкой и сейчас, выйдя из душа, смотрела тот же сериал, что и Лапидус.

Лапидус выключил воду, вытерся, оделся и пошел в комнату.

На

экране некто мужского пола теребил в руках веревку. Полуодетая большегрудая красотка мрачно смотрела на своего визави. — Ты неудачник, — сказала она внезапно, — ты неудачник по жизни, от тебя даже в постели никакого толка!

Мужчина бросил веревку и сел на диван. Он плакал, закрыв лицо руками.

Лапидус поднял с пола брошенную веревку и начал обреченно крутить в руках. Для веревки нужен был крюк, а крюка у Лапидуса не было. Да и веревка ему не понравилась — слишком тонкая. И жесткая. У Лапидуса была нежная кожа и все жесткое и грубое вызывало моментальное раздражение. Хотя он обещал начальнице, что повесится.

— Ты слабак, — вдруг крикнула женщина и залепила мужчине пощечину. А потом бросилась ему на шею. — Я люблю тебя, — голосила она, — прости меня, прости!

Лапидус отбросил веревку и залег на диван. На экране шли титры, конец серии, Лапидус взял пульт и переключил канал.

Тропические бабочки обещали тропические наслаждения. Синее безоблачное небо и синяя гладь воды. Зеленые деревья, яркие цветы, яркие тропические бабочки. Октябрь за окном. Глобус и самолет клиентов ярко освещены, так ярко, что хорошо видны даже сквозь темноту и дождь.

Начальнице не понравилось, что он нагрубил их представителю, начальница сделала Лапидусу последнее предупреждение, после чего — если это повторится — его просто уволят.

При этом начальница много курила, то снимала, то надевала очки, а Лапидус чиркал зажигалкой, чтобы хоть как–то, да загладить вину. Ему вдруг стало интересно, что начальница делает сейчас и знает ли она, что он чуть было не повесился — веревка все еще лежала под телевизором. Но сериал закончился, бабочки спорхнули и улетели, Лапидус опять переключил канал.

— Это не считается, — сказал ему Манго — Манго, — вот если бы тебя достали из петли…

Внезапно Лапидусу показалось, что это был голос не Манго — Манго, а голос Бога.

— Это не считается, — сказал голос Лапидусу, — вот если бы тебя достали из петли!

Бог обращался прямо к нему, он звал его, он знал его имя.

Лапидус закрыл глаза и представил заплаканное лицо начальницы, которой сообщили о его — Лапидуса — самоубийстве. Хотя навряд ли эта крашеная блондинка будет плакать. Скорее, заплакала бы Эвелина, сидя за рулем своей машины. Интересно, а какого она, все же, была цвета?

— Синяя машина, — пропел Манго — Манго, встав с песка и опять направляясь к реке. — Синяя машина, в ней едет Эвелина…

— Эй, — крикнул Лапидус, — ты с чего это взял, что машина была синяя?

— В рифму, — сказал Манго — Манго, — раз тебе попалась дамочка с таким странным именем, как Эвелина, то машина должна быть синей. Вот послушай: — Зеленая машина, в ней едет Эвелина… — Нравится?

— Нет, — уверенно сказал Лапидус, смотря на то, как Манго — Манго опять забрасывает удочку в воду, — «зеленая» и Эвелина — как–то не сочетается…