Indileto [poмaн в 22 уровнях]

Матвеев Андрей Александрович

Эвелина посмотрела на Лапидус и прикурила очередную сигарету.

Маленькая белая сумочка оттягивала плечо, лифчик начал сбиваться на бок и Лапидусу безумно захотелось побежать.

Но бежать было нельзя, как нельзя было и оборачиваться. Надо было пройти чуть вперед, подойти к обочине и тормознуть какую–нибудь машину: деньги у Лапидуса были, он нашел их в той самой сумочке, которая болталась сейчас у него на левом плече.

Лапидус услышал, как за его спиной хлопнула дверца — это Эвелина, не дождавшись Лапидуса,

вышла из машины и сама пошла за ним.

Лапидус подошел к обочине и поднял руку. Первая машина не остановилась, как не остановилась и вторая. Но третья — белая «волга» с затемненными стеклами — плавно притормозила возле Лапидуса.

— Вам куда? — каким–то фальцетным и сладким голосом спросил сидящий за рулем толстяк в яркой клетчатой рубахе с короткими рукавами.

Лапидус очаровательно улыбнулся и назвал адрес того самого дома, в котором до сих пор работала его начальница.

Лапидус 21

Лапидус смотрел то в окно машины, то на толстяка.

За окном был все тот же утренний Бург, что вчера, позавчера и так далее.

Вот только Лапидус был уже не тем, что вчера, позавчера и так далее, а потому смотрел на этот Бург другими глазами.

Глаза были не накрашены, но за такими же темными очками, как у Эвелины, это были точно такие же темные очки, взятые на той же тумбочке и в той же квартире. То есть, очки Эвелины, а значит, Лапидус смотрел на Бург глазами Эвелины, на нем был лифчик Эвелины, плавки Эвелины, брюки Эвелины, кофта Эвелины, губы были накрашены ее губной помадой, а в руках он теребил ее маленькую белую сумочку.

— Как ты себя чувствуешь? — хихикая, спросила Эвелина.

— Сучка! — ответил Лапидус и опять бросил взгляд на толстяка.

Толстяк обливался потом и как–то странно ерзал на своем водительском кресле.

Лапидус улыбнулся и облизнул губы кончиком языка. Толстяк резко притормозил и чуть было не бросил руль.

— Это еще что! — сказала Эвелина.

— Сучка! — вновь ответил Лапидус и по какому–то наитию раскрыл сумочку.

Когда он взял ее в коридоре, перед самым уходом из квартиры, то открывал только для того, чтобы проверить — есть ли деньги. Деньги были и Лапидус закрыл сумочку. Теперь Лапидус открыл сумочку для другого: он почувствовал кожей, что должен сделать то, чтобы сейчас на его месте сделала бы Эвелина, если бы действительно она, а не он, сидела рядом с толстяком.

Нужный предмет в сумочке был. Маленький флакончик с брызгалкой. Лапидус взял флакончик и брызнул себе сначала на правую сторону шеи, потом на левую.

— Молодец, — сказала Эвелина, — догадливый мальчик.

— Я не мальчик, — ответил Лапидус и подмигнул правым глазом сквозь очки.

Еще в сумочке лежал белый носовой платок, пачка презервативов, косметичка с зеркальцем, две сигареты и

облатка с какими–то бело–красными таблетками, десять штук, без всякой маркировки.

— Противозачаточные? — поинтересовался Лапидус.

Эвелина не ответила и Лапидус опять посмотрел на толстяка.

Тот вновь рулил и вновь обливался потом. Лапидус стало интересно, что будет, если он сейчас с ним заговорит.

— Сколько времени? — нежным голоском спросил Лапидус.

— Не знаю… — как–то очень нервно ответил толстяк и отчаянно замотал головой.

Лапидус посмотрел на часы, что были на приборной панели между ним и толстяком, и увидел, что они стоят.

Время остановилось, видимо, больше оно не имело смысла.

Точнее, пошло другое время, время Лапидуса.

Лапидус прикинул, сколько сейчас может быть на его собственных часах и решил, что времени ему вполне хватит, тем более, что ехать оставалось совсем немного, минут пять, не больше.

— Сейчас — сюда! — сказал Лапидус толстяку и кивнул головой вправо, где намечался въезд в маленький им темный переулок, как раз с обратной стороны фасада того здания, где до сих пор работала начальница и где когда–то работал Лапидус.

Толстяк повернул и притормозил.

Лапидус опять улыбнулся и внезапно положил руку толстяку на правое колено.

— Эй, — сказал толстяк, — ты это что?

Лапидус вновь облизал губы кончиком языка.

Толстяк задышал совсем часто, как рыба, вытащенная из воды. Та же пиранья, к примеру.

— Какой ты все же молодец! — сказала Эвелина и добавила: — А теперь левее, левее.

Лапидус сдвинул руку левее и накрыл ладонью толстяковскую промежность.

— Денег, что ли, нет? — трепыхающимся голосом спросил толстяк.

— Есть, — совсем уж непотребно–ласковым тоном сказал Лапидус, — деньги есть… — и вдруг сжал ладонь на промежности толстяка так, что тот взвизгнул и растекся по креслу.

Под ладонью что–то взбугрилось, и Лапидус начал нежно растирать это что–то.

— Не надо, — сказал толстяк, — мне на работу ехать…

— Эй, — сказала Эвелина, — не вздумай дать ему телефон, лучше запиши его…

— Сучка! — как–то очень сладко сказал Лапидус и расстегнул молнию на толстяковских штанах.

— Не надо, — опять запричитал толстяк, вцепившись руками в руль, — я опоздаю!

Лапидус гладил вставшую толстяковскую плоть и чему–то странно улыбался.

— Я сейчас кончу, — сказал толстяк, — прямо тебе в руку…

Лапидус опять провел языком по своим губам и начал наклоняться к промежности толстяка.

— Вечером, — запыхтел толстяк, — давай, встретимся вечером!

Лапидус убрал руку и откинулся на спинку своего кресла.

— Дай телефон, — взмолился толстяк и приготовил листок бумаги и ручку.

— Запиши свой, — нежно сказал Лапидус, — я позвоню сама!