Индивидуальная непереносимость
Шрифт:
– Чем разбили окно?
Тамара Альфредовна молча показала на здоровенный кусок льда, собирающийся мирно растаять под столом. Всё было понятно.
– Ну, я им покажу!
Я схватил опустевшую водочную бутылку и, не тратя время на пальто, бросился в погоню за хулиганами.
Сначала я действовал инстинктивно, не размышляя, но холод в подъезде немного остудил мои разгорячённые мозги. Чего это я так взорлил? Ну, догоню я паршивцев, и что дальше? Ещё неизвестно, кто кому покажет. Убеждая себя, что если кто-то бросил кусок льда в окно этих замечательных людей,
Из подъезда вышла Виолетта. Её сопровождал Димка. От ночной стужи школьного друга надёжно защищало тёплое зимнее пальто и норковая ушанка, натянутая чуть не по самые плечи. Его шея была укутана в пуховый шарф, по размерам напоминающий одеяло. Подойдя ко мне походкой вразвалочку, словно в штаны наложил, Димка насмешливо растянул толстые губы:
– Ну что, смельчак? Не догнал яростных пацанов? Эх ты…
Мне захотелось вмазать Димке по уху (я же был на взводе, а он мне вконец опротивел), но в домах вокруг спали люди, которым вой сирены скорой помощи требовался в этот поздний час, как Венеции новые каналы, поэтому, повернувшись к Димке задом, я кротко заметил Виолетте:
– Да, умеешь ты выбирать себе ухажёров.
7. Романс о влюблённых
С наступлением весны над замороженной страной повеял тёплый ветерок перемен. На смену умирающим от дряхлости генсекам пришёл новый лидер – ещё не старый, весёлый и лёгкий, как красный воздушный шарик. На его лысине сидело приметное родимое пятно, в котором было что-то искусственное, словно его накалякали товарищи по партии, пока он спал на заседании.
«Дорогие товарищи! У нас есть всё для хорошей жизни, – убеждал народ нестарый генсек. – Нет только сам'oй хорошей жизни. Значит, нужно засучить рукава, н'aчать, угл'yбить и процесс пойдёт!»
Мухачинск покрылся свежими лозунгами: «Не зажимай критику!», «Перестройка – продолжение дела Октября!», «Брак в работе – позор!»… В прессе замелькали непривычные слова: перестройка, ускорение, гласность, демократизация. Появились новые анекдоты. В общем-то, народ уже давно понимал, что хорошая жизнь наступит, когда рак на горе свистнет, споёт и спляшет, но верить в такую далёкую перспективу не хотелось. Хотелось верить в чудо, в то, что дырявая пирога тоже может доплыть до райского острова, где всё есть и всего много.
Но одна инициатива энергичного генсека поразила народ в самое сердце. Оказалась, что он не пьёт. Совсем. И требует того же от остальных сограждан. «Трезвость – норма жизни!» – призывали плакаты. Люди с негодованием узнавали о тотальной вырубке виноградников, сокращении производства спирта, закрытии винных магазинов и, что самое невероятное, безалкогольных свадьбах. Мстительно окрестив нового лидера «товарищ минеральный секретарь», народ перешёл на суррогаты.
После Виолеттиного дня рождения мы стали встречаться, правда, соблюдая конспирацию. На этом настояла Виолетта. Она ужасно боялась, что о наших отношениях узнает Мелита Александровна. Тогда наступит настоящий конец света.
Занятия в музучилище заканчивались поздно, поэтому темнота надёжно скрывала нас от всевидящего ока Мелиты. Я ждал Виолетту у входа в парк, под лозунгом «Молодые строители коммунизма! Вперёд к новым успехам в труде и учёбе!» Опоздав, как положено приличной девушке, на пятнадцать минут, она появлялась запыхавшаяся, раскрасневшаяся, так как очень спешила.
Мы подолгу гуляли по заиндевелым дорожкам парка и болтали обо всём на свете.
Однажды вечером Виолетта пожаловалась:
– Что-то я совсем замёрзла.
– И что ты предлагаешь?
– А давай зайдём куда-нибудь? Тут недалеко есть бар «Доллар». В нём халтурит мой однокурсник Петька Батутин. Посидим в тепле, выпьем по коктейлю, Петьку послушаем. У него классный голос, кстати. Лирический тенор.
Про Батутина я знал от Агафона. Брат говорил, что Макс возлагает на него большие надежды.
– Вообще-то я стараюсь по барам ходить. В таких местах обычно с людьми случаются всякие паршивые вещи.
– Не гони, ничего с тобой там не случится.
Я с сомнением покачал головой, но Виолетта просительно сложила ладошки:
– Ну, пожалуйста, енотик. Я уже не чувствую пальцев ног. Хочешь, чтобы я простудилась? Ну, пошли, а?
Честно признаться, меня останавливал не страх перед барами, а элементарное отсутствие денег. Но этим большим орехово-карим глазам, умоляюще смотрящим на меня, я не мог сопротивляться.
– Ладно, пошли. Только у меня с финансами не очень.
– Ну, рубль-то найдётся?
– Найдётся.
Не говорить же девушке, что я даже рубль не наскребу.
Бар «Доллар» находился совсем рядом с парком. Посетителей было немного. Молодые парочки, вроде нас с Виолеттой, и кавалеры постарше со своими зрелыми дамами. Мы забились в уголок. На столике лежало меню. С устало-пресыщенным видом завсегдатая злачных заведений я принялся выискивать в нём самые дешёвые блюда и напитки. К несчастью, моих финансов хватало лишь на коктейль «Тройка». Причём только на одну порцию.
Пока я заказывал коктейль, на сцену вышел высокий худой парень в концертном костюме. Его лицо мне показалось смутно знакомым. Очевидно, мы встречались в коридорах музучилища.
– Это Петька, – шепнула Виолетта. – Мне безумно нравится его слушать.
Аккомпаниатор (похоже, тоже наш студент с фортепианного) занял своё место за пианино, важно кивнул Петьке и ударил по клавишам. Петька жизнерадостно запел «Вдоль по улице метелица метёт…» Как я быстро понял, его репертуар состоял из русских народных песен и романсов. Правда, этот репертуар не соответствовал названию бара и его коктейлям, вместо медов, сбитня, бузы и кваса, но мало ли что чему не соответствует в нашей жизни.