Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии
Шрифт:
В процессе психотерапии, да и просто в межличностных отношениях нам подчас удается почувствовать сущность другого человека. Нечто подобное мы переживали в детстве, в состоянии каких-то «пиковых переживаний» (как сказал бы А. Маслоу), в стрессовых или чрезвычайных обстоятельствах, во взаимодействии с человеком, которого мы можем назвать своим настоящим учителем. Но в целом, это исключение из правил. В остальном мы живем в системе отождествлений. Впрочем, многие роли человек умело играет, вовсе с ними не отождествляясь. Те и другие – отождествленные и неотождествленные «я» – и составляют структуру личности, два ее внешних контура. Именно они, взращенные на ниве формальных межличностных отношений, препятствуют проявлению сущности,
Социум требует от нас «быть личностью», иными словами, играть роли, которые нужны общественным отношениям. И только близкие могут потребовать у нас, чтобы мы открылись им своей сущностью. Но кто рискнет открыть дверь в святая святых, к самой своей сущности в ответ на ультимативное, зачастую, требование? Напротив, мы еще сильнее забаррикадируемся в своих ролях, желая защитить самое дорогое. И хотя личность не всегда помнит, что именно она защищает, но какое-то подспудное ощущение, принесенное ею из раннего детства, не дает ни малейшего повода для сомнения – «это нуждается в защите!» Ну и самое печальное в этой ситуации состоит в том, что мы скрываем свою сущность не только от других, но и от самих себя, а вот как раз таки в этом виновато только отождествление, не будь его, мы хотя бы искали себя, пытались найти. Но даже этого, за редкими исключениями, не происходит.
Если же нам все-таки удается хоть на какой-то миг избавиться от отождествлений, ролевой игры, и мы достигаем в переживании своей сущности, это потрясающий и хотя бы отчасти преобразующий человека опыт. Описать это переживание невозможно, здесь уместны только образные сравнения. Представьте крохотный, почти неразличимый, лишь ощущаемый теплый, живой комочек, который притаился на несоизмеримо больших ладонях. В этом странном ощущении несоизмеримости объемов, нежности рук, которые чувствуют себя неловкими и стараются быть как можно более аккуратными, боясь повредить притаившееся на них чудо, в этом вдохновенном состоянии секунда кажется вечностью, нет ни цвета, ни запаха, ничего иного. Руки сами ничего не чувствуют, но они каким-то необычным образом отчетливо ощущают незримое присутствие в себе другого существа. Познание сущности происходит именно через эту разрывающую несопоставимость, при ощущении крайней ранимости кого-то дорогого, но бесконечно близкого и родного.
Сущность и индивидуальность
Древо мудрости есть тело,
А гладь зеркальная – душа:
Держи их в чистоте всегда,
Смотри, чтоб пыль на них не села.
Нет древа мудрости
И нет зеркальной глади;
С начала самого нет ничего -
Так что же может пылью покрываться?
Индивидуальность – это не система отличий, поскольку если найдены отличия, то должны иметь место и сходства, а наличие сходств упраздняет уникальность, без которой индивидуальность немыслима. Именно поэтому индивидуальность невозможно определить иначе, как сказать: «индивидуальность». При этом мы все ее ощущаем, когда, например, говорим: «я». В этом емком и лаконичном слове содержится утверждение абсолютной отличности, самостийности, единичности, индивидуальности… Это утверждение стало основанием декартовской философии и раскрепостило «западное» мышление. Но, неправильно оцененное, именно оно в последующем проложило дорогу в мир спекулятивных идей. Чуть позже это же утверждение возродило философию в лице экзистенциалистов и феноменологов. Впрочем, оно же, к сожалению, через какое-то время заставило их позабыть о тех, для кого они философствуют.
До сих пор индивидуальность, в подавляющем большинстве случаев,
Содержательно мы, разумеется, отличны, да еще как! У всякого свой опыт, своя жизнь, своя история (воспитание, среда, образование, связи, внешность, биология и проч.), но истинная индивидуальность, ощущаемая человеком, не в этом. Если мы что-то делаем, решаем какую-то проблему – это делаем мы, находясь в какой-то своей собственной реальности, где расположены и функционируют наши собственные ценности, приоритеты, определенный круг знаний, познавательных стратегий и т. п. Это наш мир, состоящий из колоссального, неограниченного числа элементов, число которых непрестанно увеличивается: происходят новые события, что-то умирает, а что-то рождается – все это пополняет наш мир и делает его интересным, мы живем этим. Но это не индивидуальность, точнее – еще не индивидуальность.
Индивидуальность – это, прежде всего, внутреннее, глубокое ощущение себя, ощущение отличности себя, это ощущение сопутствует нам и в толпе, и в одиночестве. То, что индивидуальность, – переживание, делает ее в какой-то мере экзистенциальной, это и не реальность, которую можно пощупать, это и не идея, в которую мы верим, это доподлинное ощущение, столь же достоверное, как боль или свет. Но если для ощущения боли или света в организме, физическом теле человека предусмотрены специальные рецепторы, то тут, для ощущения своей индивидуальности, рецепторов не предусмотрено. Индивидуальность, таким образом, – это сущностная категория.
Люди на самом деле очень похожи друг на друга, мы, правда, этого не замечаем, но самое интересное – это то, что мы похожи тем, в чем привыкли видеть кардинальное отличие. Привычно считать, что мы похожи друг на друга чертами, типами характера (какое множество создано психологией классификаций характеров!), складом ума (гуманитарным или математическим), эмоциональными и волевыми качествами – нас называют то слабыми, то сильными, то возбудимыми, то пассивными и проч., и проч. А есть то, что, якобы, объединяет всех нас, без каких бы то ни было классификаций: «все мы грешны», «человек человеку – волк», «все люди – эгоисты» и так далее.
Идея-фикс о похожести людей не обошла ни этику, ни эстетику, ни сексуальную сферу, причем все это в каком-то убогом, прямо-таки мещанском контексте. Идеология «общности» культивируется на стремлении масс к справедливости, равноправию, она удовлетворяет желания обывателя «понимать», что происходит и кто такой тот – другой; именно поэтому так популярна психология типов и тому подобные практики. «Да что вы хотите? – это же эпилептоидный тип!», «А чего можно ожидать от холерика?», «Предупреждаю вас, она истеричка…» Чего стоят такие утверждения? Очевидно одно: такое псевдопонимание другого человека (Другого) ведет к полному прекращению всяких попыток если не познать его, то хотя бы приблизиться к нему.