Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии

Курпатов Андрей Владимирович

Именно поэтому так важно это разделение – нас и времени. Но как это возможно практически? Как мы можем отказаться от переживания изменений? Как это вообще возможно? Чтобы понять это, зададимся вопросом: «Ощущаем ли мы время внутри себя?» – то есть как наш внутренний процесс, процесс нас? Раскладывается ли наше «я» на оси времени? Мы не отслеживаем время внутри себя, чтобы отфиксировать его, мы должны словно бы «выплыть» из себя в «объективную реальность», вспомнить о том, что мы должны и что нам предстоит. Неслучайно, выйдя из состояния наркотического транса, человек не может сказать, сколько времени это состояние продолжалось, – он пребывал в себе, а там нет времени. Ребенок, пребывая в мире фантазий (с помощью игрушек или игры), легко утрачивает чувство времени. То же самое и со снами: мы можем увидеть множество снов или очень «длинный» сон, словно бы прошла вечность, тогда как это было лишь минутное

забытье, а можем и, напротив, проспать ночь словно бы несколько минут.

Итак, внутри нас, вне внешнего, нет единой временной оси, она или подводится к нему после осознания (соотнесения с внешним), или транзиторна, или, по крайней мере, не соответствует астрономическому времени. Значит, время ощущается нами не просто в качестве изменения, а как изменение внешнего относительно нас. Индивидуальные же отношения – это сопроцессное бытие двух сущностей, их резонанс, синхронирование. Изменяется один, а с ним другой. Они изменяются вместе, неразрывно. Возможно ли в таком случае ощутить изменение внешнего? Эйнштейн показал бы это на формулах, но, впрочем, и без них ясно – если системы не ускоряются друг относительно друга, то невозможно отфиксировать изменения между ними, они друг для друга находятся в состоянии «покоя» (новая методология показывает это на категориальном аппарате интернального и экстернального процессов⁴⁵).

Можно сказать, что время в индивидуальных отношениях переживается как состояние, а образно – как нетронутость. Здесь мы, казалось бы, сталкиваемся с контекстуальным противоречием: ведь в этом случае мы должны допустить, что все внешнее представлено для нас в реальности индивидуальных отношений – только одной-единственной другой сущностью, и все. Но два следующих положения должны прояснить этот вопрос. Первое, чисто теоретическое, касается вопроса о сущностях, которые благодаря своей ничтойности, представляют собой неограниченную возможность, то есть – все. Второе положение связано с психологическим опытом, а именно с ощущением пространства, точнее – крайне необычным переживанием пространства в реальности индивидуальных отношений. Здесь оно ощущается неограниченным и личным, крайнем случаем такого переживания является психологический опыт медитативных практик. Заметим попутно, что тревога переживается как «суженное», подчас до исчезновения личное пространство, в противовес «огромному», «бесконечному», «темному», «давящему» «внешнему»⁴⁶. Если пространство неограниченно-личное, то для него не может существовать «внешнего», а коли так, то и изменений внешнего здесь ожидать не приходится.

Итак, в реальности индивидуальных отношений время переживается как состояние, а не последовательная смена событий, оно словно бы не замечается. Время в реальности индивидуальных отношений – «Теперь», это данность, это эйдетическое, целостное переживание момента «Сейчас». Пространство в системе индивидуальных отношений переживается неограниченно-личным, причем, учитывая то, что это всегда отношение двух сущностей, мы сразу можем отметить их взаимопроникнутость – единство и целостность пространства двоих.

Изменение, впрочем, переживают не только эти элементы способа существования огранопсихики, но и другие – модальность и интенсивность. Оба этих феномена сами по себе достаточно сложны, поэтому мы не будем вдаваться в детали и описывать все особенности и варианты их специфического изменения в реальности индивидуальных отношений. Скажем только о том, что сами по себе индивидуальные отношения доступны нашей огранопсихике именно через модальность, как некий новый модальностный канал, только это позволяет нам ее хоть как-то оценивать, говорить об интенсивности («глубине») этих отношений. Причем, этот модальностный канал фактически прерывает иные модальности, делает их менее значимыми или явными, словно бы зашумляет, за счет выраженного снижения их интенсивности. И боль, и звук, и цвет, и прочие модальности в реальности индивидуальных отношений не имеют того воздействия, как обычно, они более сглажены, монотонны, неприметны, не значимы (впрочем, как мы увидим дальше, это не делает мироощущение блёклым). В какой-то степени это объясняется гносеологической измененностью, но в большей мере это, конечно, результат изменения именно огранопсихического способа существования.

Впрочем, кроме указанных изменений, отмечаются и качественные перемены в собственно модальностном восприятии – модальность становится однополюсной, причем направленной

в сторону плюса. Там, где живут эйдосы, нет и не может быть оценок, тем более отрицательных, эйдос – это «данность», и именно таким образом он воспринимается, а если уж он дан, он уже не может быть в минусе. Чувство красоты, не противопоставленной безобразному, возникает именно здесь – в реальности индивидуальных отношений. Оценка, как феномен, самоликвидируется. Все обретает значимость, а следовательно, и положительную окраску, а в результате этого индивидуальные отношения избавляют человека от отрицательных эмоций, тягот потери и прочих несчастий такого рода. Человек заручается способностью не угадывать или придумывать прекрасное в другом (внешнем), но видеть его в нем, причем вне зависимости от установок и стереотипов восприятия. Вряд ли стоит специально останавливаться на том, какой это имеет психотерапевтический эффект, это вполне очевидно.

Теперь самое время приступить к рассмотрению изменения способа существования нашей гносеологии в реальности индивидуальных отношений, а это: информация, самоощущение как самополагание, мир идей и гештальтирование.

На первое место, конечно, надо поставить информацию, и в этом нет ничего странного, поскольку в индивидуальных отношениях перед нами раскрываются огромные, прежде недоступные, информационные пласты – это знакомство с миром сущностей, принципов, процессов. Правда, оно не дифференцированно, но информативность оттого не становится меньше. Другое дело, что такая информация не технологична, но к самому факту информирования это не имеет никакого отношения. Это просто целостное ощущение-переживание чего-то нового, подвижного и ценного. Когда это ощущение достигнуто, мы не стремимся отфиксировать его у пациента (клиента) – это верный путь к тому, чтобы потерять первозданное и потому единственно ценное ощущение индивидуальных отношений. Здесь неправомочны интеллектуальные спекуляции, потому как они родом из другой реальности. Человек, рано или поздно, каким-то образом содержательно оформит то, что он пережил в своем сознании, эти содержательные элементы будут пояснять для него самого – «что это было». Как правило, эту роль выполняет религиозное чувство, что, впрочем, вовсе не значит, что содержательное оформление для сознания, пережитого в реальности индивидуальных отношений, будет религиозным.

Самое же главное здесь – это ощущение другой сущности, это познавательное действо подобно первому знакомству с зеркалом как с зеркалом. В этом акте столько интереса, столько смысла и радости, что все прочее, все, что раньше было информационно значимым, теперь просто не замечается. Отпадает необходимость в информации обычного, привычного для нас, рода – сообщений, заключений, оценок, мнений и так далее. Более того, она даже мешает, разрушает индивидуальные отношения, включая основные гносеологические механизмы – причинно-следственность, ассоциирование, абстрагирование, целесообразность. В результате чего от изначальной целостности, а значит, и реальности индивидуальных отношений не остается и следа.

Со-процессное движение сущностей – это отношение, это познание самого факта процесса – ощущение редкое и впечатляющее, его можно уподобить лишь прикосновению к новорожденному – это странное и парадоксальное переживание нетронутости и трогательности одновременно. Самые главные находки, которые осуществляет в этом случае познающий, – это ощущение подлинной целостности, индивидуальности, он, можно сказать, дивится спонтанности и естественности. Все это в конечном итоге оказывает гармонизирующий эффект. Причем, как на эмоциональном уровне, так и в отношении самих гносеологических конструкций, которые в таком случае структурируются в рамках нового тренда, в системе, где понятия сущность, процесс и целостность уже больше не пустой звук, а ощущаемая реальность.

Другим немаловажным элементом изменяющегося способа существования гносеологической системы человека является самоощущение, недаром мы называем эти отношения индивидуальными. Ощущение собственной сущности – очень яркое, позитивное переживание. В обыденной жизни мы ощущаем собственную сущность, как правило, в ситуациях, связанных с отрицательными переживаниями, например переживая одиночество, чувство, что тебя не понимают, не ценят, ощущая обиду или смущение. Она переживается в подобных ситуациях как что-то ценное, но затерявшееся, утраченное. Это своеобразная ностальгия по самому себе, круто перемешенная с отчаянием. Если же мы радуемся в обыденной жизни, вряд ли можно сказать, что наша сущность полноценно в этом задействована, она оказывается слишком сопряжена с предметом нашей радости, наша радость обыденной жизни словно бы вывернута наружу.