Индия в древности

Бонгард-Левин Григорий Максимович

Интереснейшие свидетельства о торговле Южной Индии с Западом содержит «Перипл Эритрейского моря». В тексте (50) упоминается о Декане, автор именует его «южной страной» (Дахинабаг), ссылаясь на местный язык, где слово «даханос» означает «юг»; он говорит о Кероботре (54) (очевидно, санскр. Кералапутра) и царстве Пандьев (54), о стране тамилов Ламирика или Дамирика (53). «В эти торговые пункты, — сообщает „Перипл“ (56), — ходят большие суда, сообразно тяжести и количеству (вывозимого оттуда) перца и малабатра. По преимуществу сюда ввозятся очень много золотых сосудов, хризолиты, немного простых одежд, пестрые материи… медь, олово, свинец… отсюда вывозят перец… очень хороший жемчуг, слоновую кость… различные прозрачные камни… черепаху»^[1813]. О торговле Рима с Южной Индией во II в. н. э. пишет Птолемей. У него уже содержатся более подробные сведения о царстве Чола (Нора) и Пандья, упоминаются многие крупные порты Южной

Индии.

Названия южноиндийских городов (в странах Чера, Пандья и Чола) в «Перипле», у Плиния Старшего и Клавдия Птолемея находят прямые соответствия в тамильских источниках^[1814], что свидетельствует о тесных контактах Южной Индии с Римом в первые века нашей эры.

В надписях из Карли, Насика, Амаравати и Нагарджуниконды упоминаются торговцы из различных областей страны. Это оказывает на связи Южной Индии и Декана с северными и восточными районами^[1815].

Некоторые данные о торговле Южной Индии с другими областями страны и с зарубежными странами в первые века нашей эры можно извлечь и из местных тамильских источников, хотя датировка последних сопряжена со значительными трудностями^[1816]. Наибольший интерес представляют свидетельства эпических поэм «Шилаппадигарам» и «Манимехалей». В них многократно говорится о южноиндийских торговцах, совершавших путешествия на Север Индии, и о прибытии североиндийских купцов в города и порты Юга. В «Шилаппадигарам» подробно описывается крупный город Каверипаттинам, куда стекались товары «со всего света». Текст упоминает о богатых яванах, очевидно римлянах, о товарах чужеземных купцов, огромных судах путешествующих через моря и океаны. Широкую известность получили торговцы из Мадураи. Они вели торговлю драгоценными камнями, специями, благовониями, металлами. В раннетамильской литературе рассказывается о яванах, которые привозили в города Южной Индии керамические изделия и особые лампы украшенные фигурами гусей. Эти письменные свидетельства подтвердились открытием римской торговой фактории в Арикамеду (недалеко от Путтуччери)^[1817]. Обнаруженные здесь вазы были наготовлены в Ареццо (так называемые аретинские вазы) еще в I в. до н. э.

Система государственного управления. Господствовавшей формой правления в государствах Декана и некоторых других областях Южной Индии была монархия, причем власть строго передавалась по наследству от отца к сыну. В эпиграфике эпохи Сатаваханов и Вакатаков сохранились некоторые данные, позволяющие судить об отдельных сторонах и особенностях системы управления этих государств в первые века нашей эры. Сопоставление эпиграфических материалов сатаваханского и вакатакского периодов показывает, что за несколько столетий качественных сдвигов не произошло, хотя к IV–V вв. многие институты получили развитие и оформление. Империя Вакатаков отличалась большей централизацией, более строгим контролем центра над различными сферами жизни.

Сатаваханское государство делилось на провинции — джанапады, во главе которых находились махасенапати (обычно этот титул носили высшие военные чиновники)^[1818], провинции состояли из округов — ахара^[1819]. В округах власть сосредоточивалась в руках чиновников — аматьев^[1820]. Низшей административно-территориальной единицей провинциального управления была деревня — грама.

В надписях сатаваханской эпохи упоминаются бхандагарики, ведавшие запасами продовольствия, лекхаки — писцы, нибандхары — чиновники, следившие за правильной регистрацией царских указов; сообщается о махаратхах и махабходжаках, обладавших довольно высоким положением. Они могли сами дарить земли и даже целые деревни^[1821], но были ли они наместниками провинций или просто знатными людьми, определить пока невозможно. Некоторое влияние на систему управления империи Сатаваханов могли оказать шакские кшатрапы. Сатаваханские цари к своему традиционному титулу rajan стали добавлять и титул svamin, который применялся шакскими правителями^[1822].

В вакатакской эпиграфике встречаются некоторые термины для обозначения административных единиц — раштра (раджья), вишая, бхукти, ахара^[1823]. Особое положение в системе их управления, как и при Сатаваханах, занимали сенапати, издававшие декреты о дарении земли^[1824]. В надписи на медных пластинах Праварасены II говорится о чиновнике — rajuka^[1825]. Не исключено, что в эпоху Вакатаков, как и при Маурьях, раджуки являлись провинциальными чиновниками, обладавшими широкими полномочиями. Вакатакские надписи говорят и о «деревенских чиновниках», в частности о грамакуте. Эпиграфика эпохи Сатаваханов и Вакатаков содержит некоторые данные о налоговой системе. Известно, в частности,

о царской доле урожая^[1826], о сборах с населения фруктами, деревом и т. д.^[1827] В надписи Пулакешина I упоминается налог uparika^[1828] (возможно, дополнительный налог, собираемый с землевладельцев); грамоты царя Виндхьяшакти II указывают на освобождение от уплаты «дханьи» и «хираньи», т. е. зерном и деньгами^[1829]. В буддийских надписях из Нагарджуниконды, связанных с династией Икшваков, также содержится упоминание о махасенапати, котхагариках (санскр. kohagarika — «хранитель сокровищ», об округах (rara) и т. д.

Эпиграфические свидетельства позволяют предположить, что в изучаемый период в Декане, несмотря на усиление централизованной системы управления, известное значение продолжали сохранить институты, связанные с более древней политической организацией. Ломка этих старых институтов проходила здесь медленнее, чем на Севере страны, но система управления во многом строилась по северным образцам. Несколько иное положение сложилось, очевидно, в государствах крайнего Юга, где влияние Севера (в том числе санскритской литературной традиции) было еще не столь сильным^[1830].

Вместе с тем это влияние постоянно росло и более всего ощущалось при дворах крупных правителей, которые стремились царствовать по образцу североиндийских государей. Они окружали себя советниками «пяти разрядов», держали при себе сут, магадхов и вайталиков, т. е. певцов и сказителей, представлявших североиндийскую традицию (прежде всего, видимо, эпическую — в первые века нашей эры «Махабхарата» и «Рамаяна» были ужо хорошо известны на Юге). Большим уважением пользовались при дворе и брахманы, иногда получавшие в дар земельные наделы. Под руководством брахманов цари совершали ведийские жертвоприношения. Но одновременно они прибегали и к древним автохтонным ритуалам, например к архаическим жертвоприношениям на полях битв. Все это свидетельствует о том, что процесс слияния северной и южной культур хотя и шел быстро, но был еще далек от завершения. Древние местные традиции оказывались весьма стойкими, и архаические социальные институты еще долго бытовали на Юге.

Социальная история южноиндийских государств в первые века нашей эры исследована пока еще недостаточно, хотя за последние годы уже появился ряд ценных трудов, посвященных этой важной проблеме^[1831].

Религии Южной Индии. Большинство надписей эпохи Сатаваханов регистрируют дары многим религиозным школам. И сатаваханские цари, и шакские кшатрапы на территориях, захваченных у Сатаваханов, особое покровительство оказывали буддистам различных школ, хотя в целом проводили политику религиозной терпимости. Шакский кшатрап Ушавадата, по его словам, не делал различий между буддийскими школами^[1832]. В эпиграфике фигурирует несколько школ, но чаще других упоминаются махасангхики^[1833]. Им даровали пещеры и даже деревни^[1834]. В надписях из Нагарджуниконды первых веков нашей эры встречаются названия ряда буддийских школ и подшкол (махасангхики, бахусутии), упоминаются разделы канона, некоторые центральные понятия буддийской доктрины^[1835].

Сопоставление деканских надписей с северными (прежде всего из Матхуры) выявляет связи южноиндийских буддистов со своими единоверцами из района Матхуры и северо-западных областей страны, причем надписи Юга демонстрируют влияние лексических форм северной традиции, хотя можно проследить и обратное направление — с Юга на Север. Уже отмечалось, что, очевидно, с Деканом периода Сатаваханов связано и становление собственно махаянских школ и появление первых махаянских текстов^[1836] — проблема, которая заслуживает пристального внимания специалистов по истории буддизма и его основных направлений.

Отдельные данные позволяют связывать с Сатаваханами имя крупнейшего буддийского философа Нагарджуны. У Сюань Цзана имеется сообщение о том, что последние годы своей жизни философ провел при дворе царя Сатаваханов (Sha-to-p'o-ha)^[1837]. О правителе Южной Индии Сатавахане говорится и в сочинении, приписываемом Нагарджуне, «Сухрилекха», сохранившемся в китайском переводе^[1838].

В некоторых районах, прежде всего в Андхре и Калинге, значительное распространение получил джайнизм. Позиции джайнизма на Юге были даже более сильными, чем на Севере страны. Особо много сторонников здесь имела школа «япания», которая «откололась» от дигамбаров. Сторонники этого течения и южном джайнизме следовали менее строгим дисциплинарным правилам, признавали ношение одежды, не были столь категоричны в выполнении всех аскетических предписаний. В тамильской литературе периода санги упоминаются джайнские монахи и джайнские обители в Мадураи^[1839].