Индийские сказки
Шрифт:
По всей стране поднялись празднества в честь братьев царицы, и раджа разослал гонцов по всем соседним государствам сзывать на пир всех царей с их царицами.
Прибыл, между прочим, и отец Драупади, а с ним двенадцать коварных цариц.
Когда все были в сборе, Драупади встала и сказала, обращаясь к отцу: «Благородный раджа; мы рады, что ты почтил нас своим присутствием, но отчего не все благородные супруги твои с тобой? Мы смотрим, но нигде не видим царицы Гузры. Отчего нет ее с тобой?»
Раджа был поражен: он не мог понять, откуда знает прекрасная Драупади о существовании Гузры, и отвечал: «Не произноси имени этой коварной женщины, благородная Драупади! Она вполне заслужила проводить дни свои в заточении».
Тут встала Драупади и супруг ее, и сто братьев.
«Мы требуем, о благородный раджа,
Раджа совсем не мог понять такого странного действия и решил, что просто ищут предлога затеять с ним ссору. Но так как, ему, в сущности, было безразлично, будет ли тут Гузра или нет, он согласился послать за ней. Лишь только показалась она вдали, Драупади, супруг ее, сто братьев и юный Рамчандр вышли к ней навстречу и торжественно повели во дворец. Тут, стоя вокруг нее, они обратились к радже, супругу Гузры, и рассказали ему, как злые царицы оклеветали молодую царицу, как хотели извести их, ее детей, как они чудом спаслись от преследований и остались в живых, а теперь счастливы, что нашли своих родителей и готовы до конца жизни любить и уважать их и служить опорой их старости.
Растроганный раджа обнял так жестоко пострадавшую жену и счастливо вернулся домой, сопровождаемый своими ста сыновьями. Молодой Рамчандр продолжал спокойно жить с родителями, а после их смерти вступил на престол и долго царствовал, окруженный всеобщей любовью и уважением.
Двенадцать злых цариц были тогда же казнены по приказанию разгневанного раджи и таким образом истина, наконец, восторжествовала над всеми кознями злодеев.
Отшельник и мышка
На берегах священного Ганга жил один благочестивый отшельник. Он проводил дни и ночи в размышлениях о Боге и в исполнении религиозных обрядов. От восхода до захода солнца он сидел на берегу реки, погруженный в созерцание, а к ночи удалялся в убогую хижину из пальмовых листьев, сплетенную собственными руками.
Так жил он многие годы вдали от всего мира, не видя человеческого лица. Единственным живым существом около него была полевая мышка, питавшаяся крохами его скудной пищи. Трусливый от природы зверек давно убедился, что ему нечего бояться спокойного, молчаливого старца. Мышка так расхрабрилась, что сама подходила к отшельнику, ласкалась к нему и заигрывала с ним. Отшельник скоро привык к малютке, и, частью, чтобы доставить ей удовольствие, частью чтобы самому позабавиться, одарил ее даром слова. И вот однажды мышка, почтительно скрестив на груди передние лапки, сказала своему благодетелю: «Святой отец! Ты был бесконечно добр ко мне. Не прогневайся, если я осмелюсь обратиться к тебе с великой просьбой!». «В чем дело?» – спросил ласково старец. – «Говори, говори смелее, крошка! Что тебе надо?»
«Видишь ли, благодетель, когда ты с зарей уходишь на берег, сюда пробирается кошка и весь день караулит меня. И право, она давно бы меня съела, если б не боялась твоего гнева. А все же кончится тем, что она уничтожит меня. Ну вот, я и надумала попросить тебя: обрати меня в кошку, святой отец, мне нечего будет тогда бояться своего врага». «Будь по-твоему», – решил отшельник и тотчас же вместо мышки оказалась красивая, сильная кошка.
Несколько ночей спустя, отшельник ласково спросил своего баловня: «Ну что же теперь, кисонька, довольна ты своей судьбой?» – «Не то, что б очень», – отвечала задумчиво кошка. «Что так? Уж теперь, кажется, ни одна кошка в мире тебя не обидит». – «Это-то, конечно. Я настолько сильна, что теперь кошки мне не страшны. Да я кошек и не боюсь; есть похуже враги. Вот хотя бы собаки. Когда тебя тут нет, они сбегаются целыми стаями и такой лай поднимают! Ежеминутно за жизнь свою дрожишь. Вот если б мне самой собакой быть – спокойней было бы».
«Ну что же! будь собакой», – согласился отшельник, и кошка тотчас же обратилась в собаку.
Прошло несколько дней, но мышка не чувствовала себя счастливой в новом образе и однажды ночью снова обратилась к своему господину: «Святой отец! Не думай, что я неблагодарна: ничтожной мышке ты дал дар слова, слабенькое созданьице обратил в кошку, а из кошки снова в собаку… не найду слов выразить свою признательность.
Она была вне себя от радости. По целым дням скакала и прыгала она с дерева на дерево, лакомилась плодами и всячески забавлялась. Но недолго длилось это веселье. Скоро настало лето с его засухой. Реже стали плоды, исчезла роса на цветах. Маленькой обезьянке тяжело было спускаться к реке или ручью, чтоб напиться, и она завидовала диким кабанам, которые с таким наслаждением весь день плескались в воде. «О как счастливы эти кабаны», – думалось ей. – «Им так прохладно в воде».
И вот вечером она снова принялась перечислять отшельнику все невзгоды обезьяньей жизни и преимущества жизни кабанов.
Отшельник терпеливо выслушал жалобы своей любимицы и исполнил ее просьбу. Шаловливая обезьянка обратилась в дикого, рослого кабана.
Целых два дня кабан чувствовал себя безмерно счастливым, а на третий день, когда он по обыкновению плескался в воде, он увидел вдали раджу той страны на богато убранном слоне. Раджа выехал на охоту и только благодаря счастливой случайности кабан наш не попался ему на глаза. Скрылась из глаз блестящая толпа, но кабан уже не мог беспечно барахтаться в ручье. Он стал раздумывать об опасностях кабаньей жизни и завидовать статному слону, что нес царя на своей спине. Ему страстно захотелось быть слоном, и вот ночью он снова обратился к мудрецу со своей просьбой.
Отшельник, терпению и добродушию которого не было границ, согласился и тотчас же дикий кабан обратился в великолепного молодого слона.
На следующий день слон беспечно блуждал по чаще, когда снова увидел раджу, выехавшего на охоту. Слон вышел из леса и нарочно поближе подошел к охотникам, чтоб дать себя поймать. Раджа действительно залюбовался красотой животного и велел поймать его и приручить. Слона поймали без труда, отвели в царскую конюшню и скоро он сделался совсем ручным. Раз вздумалось как то молодой царице ехать купаться в светлых водах Ганга. Царь пожелал сопровождать ее и велел приготовить вновь прирученного слона. Раджа с супругой сели на него. Казалось бы, что слон мог быть вполне счастлив: заветное желание его исполнялось, он нес на спине самого раджу! Но не тут-то было. Слон считал себя слишком благородным животным, чтоб женщина, будь то сама царица, осмелилась сесть на его спину. В порыве негодования он так тряхнулся, что и царица и раджа вмиг оказались на земле. Раджа тотчас же вскочил на ноги, осторожно поднял царицу, нежно спросил, не ушиблась ли она, стряхнул с нее пыль полой собственной одежды, стал целовать ее и ласкать, как маленького ребенка. Слон успел все это заметить перед тем, как ринуться в чащу. Он бежал, что было силы, и думал про себя: «Что наша жизнь! Кому живется хорошо, так это царице. Вот кого нежат и холят! Царицей быть, это действительно счастье! Надо попросить святого отца сделать меня царицей».
С закатом солнца слон уже стоял перед знакомой хижиной и низко кланялся своему благодетелю. «Ну что нового? Что так скоро оставил царские конюшни?» – «Что мне сказать тебе, святой отец? Ты был так милостив ко мне, ты беспрекословно исполнял все мои желания. Еще одна просьба, – это уже будет последняя. Когда ты сделал меня слоном, объем мой, конечно, увеличился, но счастья все же не прибавилось. Право, единственное счастливое создание в мире – это царица. Сделай меня царицей!»
«Ах ты, глупенькое создание», – улыбаясь сказал отшельник. – «Ну как я сделаю тебя царицей? Где достану я тебе царство, да еще царственного супруга в придачу? Все, что могу – это обратить тебя в женщину, в девушку достаточно прекрасную, чтобы покорить сердце любого царевича, если таковой встретиться на твоем пути». Слон с радостью согласился и тотчас же царственное животное превратилось в очаровательную девушку, которую старец назвал Постомани, то есть дева маковое-семя.