Индийский мечтатель
Шрифт:
Затем он стал расспрашивать Лебедева о России: правда ли, что она так велика, с какими странами торгует, кто у них царствует.
Услыхав, что на российском престоле находится императрица Екатерина, Типу-султан покачал головой:
— Разве может женщина управлять государством, командовать войсками?.. Ты знаешь французский язык? — спросил он вдруг Лебедева.
Тот ответил утвердительно.
— Это хорошо! — сказал султан. — Возможно, что мне понадобится твоя помощь.
IX
Сону
Звуки скрипок, альтов, флейт, валторн. Грациозные мелодии Гайдна, Глюка, Боккерини… Никогда еще в Майсуре не слыхали подобной музыки!
Придворные и слуги недовольно покачивали головами, а брахман Пурниа брезгливо обходил ту часть дворца, которая была осквернена присутствием «неприкасаемых».
Репетиции происходили регулярно по утрам: оркестр усиленно готовился к предстоящему концерту.
Освободив музыкантов, Типу-султан хотел прогнать их прочь из своего дворца. Для мусульман кастовые различия не имели значения, но Типу вообще недолюбливал индусов, независимо от их кастового происхождения, а музыка его мало интересовала. Однако Лебедев попросил его оставить этих людей, и Типу согласился.
С каждым днем майсурский повелитель проявлял все большую симпатию к своим новым знакомым, особенно к странному русскому путешественнику. По вечерам он приглашал обоих к себе или сам приходил к ним. Однажды он даже привел с собой сыновей: своего любимца — одиннадцатилетнего Гулам Хайдера и младшего — Абдул Халика.
Они беседовали подолгу: на политические темы, о религиях, нравах и обычаях разных народов, об исторических событиях, о знаменитых героях и полководцах.
Иногда Типу-султан приглашал Лебедева и Деффи погулять с ним. Показывал свои дворцы Лал-баг и Доулет-баг, окруженные роскошными садами, где росли гигантские пальмы тали-пат, которым на юге Индии приписывали волшебные свойства, фиговые деревья, фикусы, мангиферы и мимозы. Водил их по арсеналам, по ремесленным мастерским, изготовлявшим оружие и обмундирование для войск.
Крепостные сооружения со времени покойного Хайдера-Али были значительно расширены и перестроены, а количество артиллерии увеличено почти вдвое. Это сделал он, Типу, с помощью французских инженеров.
— Теперь, — говорил он, — если англичанам и удастся когда-нибудь дойти до Серингапатама, они разобьют лбы об эти стены…
Об англичанах и будущей войне Типу говорил часто и всегда с неподдельным волнением. Было видно, что это занимает все его помыслы.
— Я ненавижу инглисов за то зло, которое они причинили и продолжают причинять всей нашей стране. Они изображают меня злым демоном, а сами творят такие жестокости, от которых кровь холодеет в жилах.
Лебедев осторожно заметил, что, возможно, воевать больше не придется. Может статься, что англичане оставят Майсур в покое.
— О нет! — воскликнул Типу. — Этого никогда не будет. Они не успокоятся до тех пор, пока хоть одно государство в Индии сохранит самостоятельность. И я буду сражаться с ними до конца, чтобы изгнать их.
— Ост-Индская компания обладает большими силами, — заметил Деффи. — Очень много оружия, очень много денег…
— Поэтому мне и нужны союзники. Есть еще несколько соседних государств,
— Государь сам говорил о вероломстве французских правителей, — напомнил Лебедев.
— Верно, — согласился Типу. — Но я сумею убедить их в том, что они должны мне помочь. У нас общий враг… А если они меня опять предадут, я буду сражаться один и лучше погибну с оружием в руках у порога моего дома, чем соглашусь разделить позорную участь раджи Траванкорского или навваба Карнатика!
Путешественники обратили внимание на то, что повсюду во дворце султана — на потолках, стенах, коврах, занавесях — изображена либо голова тигра, либо полосы тигровой шкуры. Очевидно, это было не простое украшение, а какая-то эмблема.
Герасим Степанович спросил Типу-султана. Тот подтвердил:
— Да, это наш знак. Тигр — благородное животное: он могуч, ловок, умен, неустрашим. Таким и должен быть настоящий воин. Я учу моих сыновей: «Лучше прожить два дня, как тигр, нежели двести лет, как овца».
…Лебедев, Патрик и Сону совершали прогулки втроем. Никто не стеснял их свободы; они ходили куда вздумается по городу и по его окрестностям.
Серингапатам был расположен на острове, образованном двумя рукавами большой реки Кавери. Лебедев был удивлен, когда впервые услышал это название:
— Кавери… Ведь так зовут твою сестру, Сону?
Сону объяснил, что девочкам в Индии часто дают имена рек: Ганга, Годавери, Кавери, Хугли…
Улицы города были грязны и пыльны, дома угрюмы и некрасивы. На базарах они видели много лавок, торговых складов, караван-сараев и ремесленных мастерских, однако большинство здешних жителей далеко не пользовалось довольством и благосостоянием.
Типу-султан мало заботился о нуждах своих подданных: все его помыслы были заняты только укреплением войск, подготовкой к новой схватке с англичанами. На это нужны были огромные средства, а единственный их источник феодальные правители видели в податях и поборах, взимавшихся с земледельцев, ремесленников и торговцев.
Типу восседал на своем роскошном троне; его вельможи и военачальники сидели на подушках вдоль стен.
Оркестр под управлением Лебедева исполнил несколько легких музыкальных пьес. Затем Герасим Степанович играл на флейте.
Публике оркестр не понравился. Ни мелодии, ни инструменты не походили на привычную музыку. Игра Лебедева пришлась слушателям больше по вкусу; флейта немного напомнила деревянные духовые инструменты, распространенные в Индии и в других азиатских странах.
Типу-султан подозвал Лебедева:
— Должно быть, у себя на родине ты искусный музыкант, но нам твоя музыка непонятна. Мы любим певцов, которые под музыку распевают хорошие стихи, ты же этого не делаешь. А музыка без слов и без танца не имеет никакого смысла. Все же благодарю тебя, музыкант! Скажи, какую ты хотел бы получить награду: деньги или хорошее оружие? Или доброго скакуна из моей конюшни?
— Мне не нужно наград, но я хочу обратиться с одной просьбой…
— Говори, — приказал Типу. — Если просьба разумна, она будет исполнена.