Индустрия предательства, или Кино, взорвавшее СССР

Раззаков Федор Ибатович

Когда спустя полтора года рухнет Советский Союз, многим бывшим советским людям станет понятно, какие цели преследовали те самые иностранцы, кто стремился к созданию у нас «общеевропейского дома». Мало того, что они активно способствовали развалу Советского Союза, так они еще и Россию так «обчистили» за широкой спиной Ельцина, что результаты этой «чистки» ощущаются до сих пор. А ведь именно державники буквально глотки себе сорвали, пытаясь докричаться как до власти, так и до народа и предупредить их об опасности «ползучей Антанты». Но их предупреждения так никто и не услышал.

К весне 1990 года большая часть советской либеральной интеллигенции начала отворачиваться от своего недавнего

гуру Михаила Горбачева (напомним, что державники сделали это еще раньше — в пору расцвета «одноглазой» гласности, когда стало понятно, под чью дудку пляшет генсек). Как мы помним, свой авторитет у простого народа Горбачев начал стремительно терять примерно год назад, а у либерал-интеллигентов это прозрение наступило чуть позже. Однако все-таки наступило. Ярким примером этого прозрения стала премьера в мае 1990 года документально-публицистического фильма Станислава Говорухина «Так жить нельзя!», где самым суровым образом осуждалась перестройка «по-горбачевски». Вот как писал Д. Быков:

«Так жить нельзя!» — фильм обо всем сразу. Об отвратительной, грубой и одновременно беспомощной милиции. О бардаке, беспробудном пьянстве, грязи, нищете, лжи, бюрократизме, развале, разврате, падении нравов, коррупции и далее по тексту… В смысле всеобъятности этот фильм — самое мощное, пускай и самое хаотическое, кинематографическое высказывание о той реальности, на которую у народа открываются глаза после первоначальной эйфории горбачевской «оттепели». Великая заслуга Говорухина заключается в том, что он первым преодолевает эту эйфорию. Еще недавно он симпатизировал Горбачеву, но когда жить при нем становится нельзя, и чем дальше, тем все более нельзя, Говорухин начинает высказываться о перестройке и ее прорабах резко…»

Пока Говорухин кричит во все горло, что «так жить нельзя», многие его коллеги считают, что так жить не только можно, но и нужно. Например, в том же мае в СССР приезжает из США представительная делегация американских кинодраматургов, приглашенная сюда Гильдией советских сценаристов. Несмотря на то что цель у этого мероприятия далеко идущая — наладить более тесное сотрудничество и в скором времени, возможно, начать производство совместных кинолент, что позволило бы советской стороне практически на халяву ездить в Штаты, — сами американцы в заявленную цель почти не верят. И в Союз они приехали исключительно в туристических целях: посмотреть загадочную Россию, а также оценить ее хлебосольство. На последнее советская сторона не скупится. Как пишет И. Васильева:

«Программа оказывается настолько насыщенной по части банкетов и иных гастрономических радостей, что для разговоров «по сути дела» времени почти не остается. Одно из самых насущно необходимых по замыслу (сценарный кризис в СССР уже очевиден) мероприятий становится лишь еще одним штрихом к характерному для времени «пиру во время чумы».

То есть пока простой советский люд давится в очередях за продуктами первой необходимости и опасается лишний раз выйти на улицу, где правит бал бандитский беспредел, господа кинематографисты живут вполне припеваючи, просаживая в кутежах деньги, «вырученные» в кооперативном кинематографе.

В те же майские дни в Каннах проходит очередной (43-й по счету) Международный кинофестиваль, который становится настоящей «русской» сенсацией. Если в прошлом году в Каннах не было ни одного советского фильма, то теперь их туда приехало целых пять: один мультипликационный («Его жена курица» Игоря Ковалева, конкурс) и четыре полнометражных («Мать» Глеба Панфилова, конкурс; «Такси-блюз» Павла Лунгина, конкурс; «Замри-умри-воскресни!» Виталия Каневского, программа «Особый взгляд»; «Черная роза — эмблема печали, белая роза — эмблема

любви» Сергея Соловьева, вне конкурса). Кроме этого, в работе жюри принимает участие советский режиссер Алексей Герман.

Как видим, подбор участников «русского десанта» весьма характерный: сплошь одни представители либерального советского кинематографа, в том числе один бывший секретарь СК СССР (Глеб Панфилов), один действующий (Сергей Соловьев) и один классик (Алексей Герман). Налицо была явная коррупция, войну с которой либералы в свое время объявили одной из приоритетных своих задач. Однако именно при них она стала еще более вопиющей (причем не только в кинематографе, а практически во всех областях экономики и политики). Взять, к примеру, «шедевр» Сергея Соловьева «Черная роза — эмблема печали…», который был представлен во внеконкурсной программе Каннского кинофестиваля.

У себя на родине эта сюрреалистическая галиматья с треском провалилась в прокате, явив широкой общественности яркий пример того, как можно огромные деньги (бюджет фильма составил 400 тысяч рублей) выбросить на ветер (отметим, что это было время повального дефицита, карточек на многие продукты питания и других подобного рода перестроечных «радостей»), О том, как рядовые зрители встречали соловьевский «шедевр», лучше всего расскажет очевидец— тогдашний директор Киновидеообъединения Магаданской области В. Кочергин:

«Черная роза — эмблема печали…» была продана на нашу область, минуя даже нас. Хотя после просмотра мы Сергею Соловьеву сказали: если ты нам приплатишь, мы еще попробуем это показать. Он продал фильм Соцжилбанку, тот продал нашему обкому комсомола две копии по 100 тысяч рублей каждая, комсомольцы кинулись к нам в кинотеатры — своих-то залов у них нет. Я дал отбой, запретил. Дело дошло до бюро обкома партии. В итоге мы приняли компромиссное решение: цена за билет — 3 рубля, 40 % — комсомолу, показ — неделя в центральном кинотеатре. Объявили, рекламу развесили, везде написали: «Кому фильм не понравится — все претензии к первому секретарю обкома Котову, телефон такой-то». И в эту неделю — после такой скандальной истории с выступлениями областной молодежной прессы, с листовками и так далее — загрузка нашего кинотеатра «Горняк» составила 28 % при плановой — 68 %. Контролеры заявили, что они не будут стоять на контроле, отрывать билеты, потому что зрители приходят плевать им в лицо за этот фильм…»

Вот такой «шедевр» был отправлен на престижный кинофестиваль в Канны представлять советское киноискусство. Что, впрочем, справедливо: подобные творения наглядно демонстрировали всему миру ту магистральную линию, которая была присуща перестроечному советскому кинематографу.

Между тем приезд столь внушительного советского «десанта» в Канны в 1990 году был тесно завязан на большую политику. Это была определенная пиар-акция со стороны западных либералов с целью международной поддержки своих советских коллег. Дело в том, что в последнее время в западной печати появилась целая серия публикаций об ужасах жизни в СССР (в том числе и о развале кинематографа), которая произвела на западного обывателя поистине шокирующее впечатление. Поэтому, дабы доказать обратное, в Канны не только впустили внушительный киношный десант из СССР, но и буквально осыпали его градом наград. Так, Павел Лунгин был удостоен специального приза за режиссуру, Глеб Панфилов получил приз за выдающийся художественный вклад в кинематограф, а Виталию Каневскому «обломился» приз «Золотая камера» за лучший дебют. Кроме этого, советский документальный фильм «Лебединое озеро. Зона» получил «Приз молодости» и разделил премию ФИ-ПРЕССИ с одним из главных фестивальных фаворитов — фильмом Кохэя Огури «Смертельное жало».