Инъекция страха

Щеголев Александр Геннадьевич

За что? Неужели он хочет…

Без сомнения – хочет. «Глаза убийцы». Заставил вымыть бутылку, чтобы отпечатков пальцев после себя не оставить, явился в гости с пистолетом, который чуть ли не на боевом взводе был. Ожидал засаду? Но сразу не выстрелил, решил разобраться. Решил продлить удовольствие… «Макаров» все так же чернел на белой клеенке – рядом с мясистой рукой владельца. Убирать этот предмет явно никто не собирался. Дело оставалось за малым. Вставить магазин на место, снять курок с предохранителя, передернуть затвор… Нет!

Не может быть!!!

«Не может быть!!!» – вновь ударила в голову спасительная, единственно верная мысль. Именно так, с тремя восклицательными знаками. Догадка, ужасающая своей

вещественностью и одновременно дающая надежду. СОСТОЯНИЕ обрушилось на Андрея так же внезапно, как в коридоре или в спальне, однако не ограничилось теперь одним коротким импульсом, и мысль эта – «не может быть» – стала ключом к открывшейся двери. «Я сплю или нет?» – попытался понять он. Мир, ограниченный тесной кухней, был ненастоящим, зыбким, придуманным. Убийца смотрел порноклипы, оружие лежало рядом на столе – нет же, все это было вылеплено, нарисовано. Месиво розовых тел по телевизору – не всерьез, неотчетливо, неправильно! Стоны актеров, старательно изображающих оргазм – слишком уж далеко, не синхронно… Контуры предметов теряли определенность, еле заметно менялись, как бы плавали, а цвета стали расплывчаты и неестественны. Звуки целиком состояли из шорохов и странных скрипов – чужие, посторонние звуки. «Сон или не сон?» – мучительно соображал Андрей. Вокруг кухни был Космос, но разбить призрачную оболочку никак не удавалось, как ни напрягайся. Где-то там, то ли вверху, то ли внизу, спали дочь и мать, им тоже что-то снилось… «А вдруг не сон?» Эта мысль вернула ощущение реальности.

Ночь была настоящая, без обмана. Саша наслаждался подробностями чувственной любви, которые от него никто не скрывал, в то время как Андрей… «Мать может проснуться, выйти на кухню! – некстати вспомнил он. – Выйдет, а тут по телевизору такое… Хотя фиг с ней, с порнухой. Этот придурок при посторонних не посмеет! Что не посмеет? Бред. Пьяные шутки. Ни к чему впутывать мать в чисто мужской разговор, пусть выспится, на ней и так весь дом держится…» Андрей ощупал осторожным взглядом широкую спину гостя, стянутую унылой серой тканью. Под пиджаком дремала скрытая мощь. Одноклассник. Неужели убийца? Наверняка – служба ведь у него такая, никуда не денешься. Схватить пистолет? Саша гораздо сильнее, к тому же он обучен, натаскан ведомственными инструкторами. И вообще, ему достаточно развернуться, махнуть мясистым кулаком, и ослабленная бронхитом жертва грохнется на пол. Потом он поднимет упавшее оружие, злым коротким движением вгонит обойму в рукоять, прицелится жертве в голову…

В голову? Словно выключатель щелкнет – раз, и темно. Абсолютная, космическая темнота, вакуум мыслей, ничто… А может, что-то сохранится? Темнота понесется навстречу, как в кино про «звездные войны», вокруг будут шорохи и скрипы, сзади останется линолеумный пол, а впереди… Нет, только не в голову!

«Что со мной?» – тоскливо подумал Андрей. Мир опять был призрачным, пластилиновым, искусственным. И мысли его были искусственными, сделанными. Всего этого НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! «Саша сидит на кухне, дочка спит в спальне, мать – в гостиной, а где тогда я?» – беспомощно трепыхался страх в его груди. Человек расползся по всей квартире, присутствовал одновременно в каждой комнате. Однако прочь из кухни, прочь! Кухня расползалась вместе с ним, не выпускала его из своего кокона. Плоская картинка сплошь состояла из цветных клякс, никаких линий. Андрей тщетно фокусировал зрение, пытаясь собрать кляксы воедино. «Щелкнет выключатель – и все. Настанет утро… – Он попытался сосредоточиться. – Утро – да, настанет. Мы проснемся. Но сейчас-то, сколько сейчас времени?..»

Время не двигалось, ночь застыла в позе аиста.

Веселые нудистки на экране, прервав ненадолго гимнастику ног и задниц, цепляли мускулистому красавцу очки-пенсне… отнюдь не на нос. На другую (хи-хи!) деталь мужского тела, название которой в романах не пишут.

Получившийся портрет показали крупным планом. То ли Буратино в очках, то ли старый чудак-профессор из комиксов. Срамота… «Интересно, работает милиция ночью или тоже спит?» – вяло подумал Андрей, сражаясь со звоном во лбу. Вскочить бы и набрать «02». «Дежурный, спасите!» Нет, не успеть, потому что сначала нужно включить телефон в розетку. Не для того ли Саша потребовал отсечь линию связи, чтобы у жертвы не было искушения позвать государство на помощь? И не опасался он, вероятно, никакого подслушивания… Короткометражка, созданная кинематографистами Гамбурга, завершилась, тут же уступая место следующей. Саша зашевелился, потянулся. «О, Господи, но ведь ему скоро надоест…» Конечно, надоест. Во-первых, он уже видел эту кассету, а во-вторых, торопится. Волшебная сила искусства не может бесконечно сдерживать стихию. Он поднимется с табурета, шумно вздохнув, и в глаза его вернется стеклянная пустота. Привыкший к работе палец привычно взведет курок…

СОСТОЯНИЕ накатывало и отступало. Море, волны, соленый привкус во рту. Накатывало и отступало, гонимое шквальным воображением. Разум плавал на поверхности, то окунаясь в воду, то всплывая – сотрясаемый толчками тектонических мыслей. Все мысли были с восклицательными знаками. Андрей собрал силы и прыгнул к берегу:

– У тебя неприятности, Саша?

Звук собственного голоса показался ему глухим, незнакомым.

Александр поднялся с табурета, шумно вздохнув, а в глазах его была… Нет, Андрей не смотрел ему в глаза.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты меня в чем-то подозреваешь, да?

Гость выдержал паузу, решая в уме некую задачку. Затем решительно подвинул табурет и уселся напротив собеседника.

– Сними очки, – последовала команда.

Когда снимаешь очки, беспомощность возрастает до максимальной точки. Этого ли добивался Саша или просто хотел видеть зрачки жертвы? Но, как ни странно, ощущение доведенной до абсолюта беспомощности успокоило Андрея. «Да кому я нужен! – понял он, наконец. – Полное ничтожество, вытереть об меня ноги, переступить и идти дальше, не оглядываясь…» И никакого вам унижения! О каком унижении речь? Каждой эмоции – свое время и свое место…

Он рефлекторно щурился, стараясь сделать изображение более резким. Саша повернул его голову – так, чтобы свет от лампы падал в слепые, близорукие глаза.

– Ты обо мне кому-нибудь что-нибудь говорил?

– Кому?

– Кому угодно, Андрюха. Только не делай вид, что напрягаешь память.

– Да ничего я не делаю! Я, вообще, что о тебе знаю? Ну, неприятности у тебя какие-то, так ведь ты всю жизнь про неприятности твердишь, но хрен что рассказываешь!

Саша издал горлом звук – то ли смешок, то ли всхлип. А может, просто офицерская отрыжка помешала допросу.

– Неприятности… – с отвращением передразнил он. – Ладно, замнем. А про что-нибудь другое, ну там, про Верку, например?

– Про Верку? Я твою Верку всего раз видел!

– С кем-нибудь из класса встречаешься?

– С Серегой, с Витькой Кривулиным. Только не встречаюсь, а созваниваемся иногда. С тобой встречаюсь чаще всего.

– А на улице с кем-нибудь, случайно?

– Я по улицам мало хожу, на работу и обратно. Болею.

– Хвастался, что есть знакомый «оттуда»?

– Кому?

– На работе, соседям, родственникам, бабам.

– Я не помню. В семье о тебе, естественно, все знают, и мать, и жена… А чем тут, кстати, хвастаться?

– Л-ладно, – сквозь зубы подытожил Саша. – Можешь надеть очки.

Андрей торопливо воспользовался любезным разрешением и сквозь захватанные стекла посмотрел на одноклассника. Тот дружески стукнул его в плечо – вялым, расслабленным кулаком:

– Живи пока, – и усмехнулся. Искренне усмехнулся! Допрос закончился, причем, судя по всему, в пользу подозреваемого.