Инфант (сборник)
Шрифт:
– Эх, Александровна! – широко улыбнулся Василий-старший, – какая же ты у меня хозяйка знатная! Ни у кого такой нет. Василию Васильевичу попрошу полную тарелку борща. Кто первое не доест, второе не давать. Сейчас бы… а… ладно…
Лена, почуяв недоброе, привычно насупилась, ссутулилась и настороженно поджала губы. Василий-старший, не замечая перемен на лице жены, вдруг нервно затарабанил пальцами по краю стола и быстро встав, бросил:
– Под такую закусь, грех … Сбегаю…
Вскоре алкогольное дополнение в виде поллитровки стояло рядом с борщом и всеми остальными кушаньями. Василий-младший
– Да что вы все, в самом деле! – пробасил глава семьи, – Нормально всё будет… Что ж вы!
Осушив рюмку, Василий-старший вальяжно откинулся на спинку стула, хлопнул обеими ладонями по коленкам и взглянув сначала на борщ, а потом и на жену, игриво добавил:
– Между первой и второй – антракта нет! Может, поддержишь, а, мать!?
Лена не ответила. Не взглянув на мужа, торопливо поднялась из-за стола и пошла на кухню.
– Вот так всегда! – чуть повысил голос Василий-старший, – ничего нового. Нет, что б с мужем родным посидеть, выпить, поговорить по душам… Такой-то день…
Лена молчала.
– Молчи, молчи, – не скрывал раздражения Василий-старший, – все праздники поганишь своим молчанием. А как с Любкой рябину на коньяке сосать, так ума хватает, да и желания… Ну да черт с вами… Сам пить буду… Как никак, дитё в школу идет. Как там? В первый раз в первый класс! Да, Васька?
А Вася уже успел отложить новенький букварь в сторону, лечь на диван и с головой накрыться шерстяным одеялом. За «праздничным столом» ему теперь делать было нечего. Оставалось только ждать…
– Понятно, в общем, – тяжело вздохнул Василий-старший, небрежно цепляя тертую редьку на вилку, – с кооперировались, значит! Ну, молчите, молчите! Когда ж это все кончится. Ни дня покоя. Бросишь тут с вами пить. Конечно уж.
Вдруг на кухне раздался звон битой посуды и вскоре заплаканная Лена вбежала в комнату:
– Да как ты смеешь!? Меня, да упрекать… Любкой! У нее мать умерла! Я ее поддержать пришла! «Вино сосали!» Слова-то, какие находишь! Эх ты, правдолюбец хренов!
– А что!? – не унимался Василий-старший, глотая теперь уже одну за одной, – сосали – так и есть. Когда человек умирает – не до питья! Мне дочь Любкина рассказала всё, как вы там поминали… О матери покойной, только два слова было сказано и то в самом начале, а после, все больше про мужиков – какие они и какие у них. Сучки! Одно на уме…
– Постыдился б! Уж чья б корова мычала! – поставила руки на пояс Лена, – сам, кобелина еще тот! Мне всё о тебе известно, причем из первоисточника. Просто говорить не хотела. И как ты с Веркой в каптерке обжимался и как с Надькой Самойловой тебя в парке, тем летом видели… Надо же, даже цветы купил! Кавалер выискался!
После последних слов, Василий-старший ударил ладонью по столу, встал, схватил жену за волосы и протащив по всей комнате, что есть силы ткнул головой в угол.
– Получила?! – хрипло пробасил он, дожевывая ту самую редьку, – вошь поганая! Из первоисточника! Я тебе сейчас покажу первоисточник, мало не покажется! Отец вкалывает, как проклятый, спины
– Васенька, сынок, смотри какой у тебя отец, смотри и запоминай… – удалось крикнуть Лене.
– Папа, не надо маму бить, ну пожалуйста, не надо, – весь в слезах, раскрасневшийся, вскочил с дивана Вася, неловко хватая разбушевавшегося отца за руку.
– Уйди на хрен, выродок… Ты, вообще, не мой сын…
После этих слов на несколько мгновений в квартире Перепелкиных воцарилась тишина. Она словно невидимым мечем разрубила их семейную жизнь надвое или же убила ее вовсе. Даже маленький Васенька, привыкший за годы ко всему и старающийся не вникать в родительские скандалы, изменился в лице. Резко побледнев, он вопросительно смотрел то на отца, то на мать, пытаясь по их взглядам вычислить правдивость, в запале брошенной фразы.
Лена, что есть силы рванула голову из стальных тисков рук мужа, оставив в его ладони небольшой клочок волос и пальцами остервенело вцепилась в лицо Василия!
– Выродок?! – хрипела она в отчаянии, – не твооой?! Ах ты, тварь… Всё! Развод! Собирайся Васенька, к бабушке поедем!
– А что? Мой? Знаем мы все про тебя, – зло усмехнулся Василий-старший, сдерживая натиск жены. – Хотя, может и впрямь мой, кто ж теперь разберет? Ты сама-то разобралась, чей он?! Чувствую, что не очень…
– Да как ты смеешь! – не унималась Лена, всё глубже впиваясь ногтями в лицо супруга.
– Руки убрала, падла! – оттолкнул жену Василий-старший, – ты своим хахалям рожи царапай. Петру Сергеевичу, например!
– Собирайся Васенька! – поднимаясь с пола, твердо произнесла Лена.
– Ага, собирайся, – закурил прямо в комнате глава семейства, – все собирайтесь, уматывайте на хрен, чтоб я вас здесь не наблюдал через пять минут.
Вытащив с антресолей старый потертый чемодан, Лена быстро принялась напихивать в него самое необходимое.
– Пить он бросить собрался, – говорила она, без особого разбора хватая вещи из открытого шкафа и утрамбовывая их в чемодан, – ничего не можешь. Слово держать не можешь. Мужик, называется! Не мужик ты…
– Давай, давай, собирай манатки, – приговаривал Василий-старший, стряхивая пепел прямо на палас, – только учти, сын здесь останется, ему, как никак, учиться надо.
– А чего это вдруг, «сын»!? – на секунду остановилась Лена, – да еще «останется»!? Только сейчас же орал: «уматывайте». К тому же, «не твой», как ты говоришь!
– А это пусть для тебя важным будет… теперь! – демонстративно пуская кольца в потолок, отвечал Василий-старший, – для тебя, Сергеича и твоей совести, которая неизвестно еще, а существует ли. А по мне, так все равно – мой он или нет. При мне вырос, значит, мой!
– Да ради Бога, – делано ухмыльнулась Лена, – может, поймешь наконец, как сына растить… Попробуй мне только позвонить…
– Сама приползешь, а нет, так еще лучше… А пью я, – Василий-старший неожиданно вытянул сжатую в кулак руку вперед, – из-за тебя, сука, и из-за таких как ты, поняла? Все вы – тихони, поначалу… Омуты – тихи, черти – жирны!
– Поняла, поняла, – застегивая чемодан, скороговоркой отвечала Лена, – вот теперь меня не будет, так поищешь другое оправдание своему беспутству.