Инфернальная музыка
Шрифт:
Впервые ее корпус до того разогрелся, что жег пальцы. Правда, раньше она и не знавала столь мощного усиления.
Он осторожно взялся за кончик провода. Плоский контакт легко отделился от дуары, его край почернел, кверху поднимались струйки дыма.
Но тишина не наступила. Принцессы поднялись кто на нижние лапы, а кто и на ноги, и загомонили, пытаясь привести свою внешность в порядок. Затем они подошли к собравшимся под огромным барабаном Джон-Тому и мангустам.
Джон-Том запрокинул голову и приложил ладони рупором ко рту.
– Мадж,
– А? Че ты говоришь, кореш? – Наверху появилась голова выдра, и Джон-Тому показалось, что у его друга дымятся усы.
– Я говорю, можешь отдыхать! – закричал чаропевец во все горло.
Выдр постучал себя по макушке.
– Извини, чувак, ни хрена не слышу. Тебе б все-таки не помешало чей-то сделать со своим голосом.
Джон-Том чиркнул пальцем по горлу.
– А, значица, даже так? Ну ладно.
Выдр на несколько секунд исчез и вскоре снова появился, уже в полном облачении, а миг спустя был на земле. Там его ждали благодарные объятия – сначала друга, потом солдат и, наконец, принцесс. Кое-кто из последних настолько увлекся, что жертве пришлось вырываться.
– Эх, кореш, много раз бывал я свидетелем твоего чаропения, но впервые в жизни мне довелось помочь в этом деле. Пусть меня вздрючат, как придурковатого гофера, ежели это не было забавно!
– Это часто бывает забавно.
Джон-Том улыбался до ушей.
– Ты б, шеф, погромче говорил, я еле слышу. Да, ты прав, кроме тех случаев, увы, совсем нередких, када твое колдовство срывается с цепи.
– Мадж сощурился и вытянул шею, пытаясь заглянуть товарищу за спину. – Кстати, о сорвавшихся с цепи. Где этот гнилой отброс племени двуногих теплокровных?
Джон-Том ткнул большим пальцем в плечо.
– Оклемывается.
Хинкеля они нашли там же, где его оставил Джон-Том. Музыкальный вор слегка оправился от взбучки, но все же не был способен даже на символическое сопротивление. Несостоявшийся повелитель всея музыки перевернулся на спину и обнаружил над собой арсенал неволшебного, но тем не менее очень грозного холодного оружия, которым размахивали Мадж и четверка солдат.
Пауко глянул на своего друга Хека.
– Может, попросту перерезать ему глотку, и дело с концом?
– Да, это легкое решение пустяковой проблемы.
Острие алебарды застыло в миллиметре от шеи Хинкеля.
– Умоляю, не надо! Не убивайте меня! – Хинкель кое-как поднялся на колени. – Ведь я всего-навсего хотел, чтобы люди оценили мое творчество. – Он с несчастным видом повернулся к Джон-Тому:
– Вы же музыкант! Вы должны меня понять!
– Я понимаю любовь к музыке, – тихо ответил чаропевец, настроившись на философский лад. – Я понимаю, когда творческая личность хочет стать известной и уважаемой. – Он медленно покачал головой. – Но как можно отнять музыку у всех на свете, чтобы им приходилось слушать только тебя, – этого я понять не в состоянии. Каждый художник должен терпеливо воспринимать критику. – Он поймал взгляд Маджа, и с его лица сбежала улыбка. – Сам я вынужден мириться с нею почти
Понадобились долгие и упорные тренировки, чтобы довести его до сегодняшнего уровня.
– Который не больно-то высок, – шепотом добавил выдр.
– Я буду тренироваться, я буду упорным, – скороговоркой выпалил Хинкель. – Я добьюсь успехов!
– Зачем все эти разговоры? – Пауко потряс алебардой. – Убить его, и точка.
– Или хотя бы отправить назад. В его мир, который раньше был твоим, Джонни-Томми. – Голос Маджа был перенасыщен презрением. – Мне почемуй-то не кажется, че там он сумеет кого-нибудь напугать.
Джон-Том колебался.
– Мадж, мне никогда не нравилась эта идея – переносить людей туда-сюда. Я бы не хотел наладить между нашими мирами постоянное сообщение. Здешние жители не поймут моих соотечественников, а те лишь испакостят твою родину.
– Я не хочу возвращаться, – взмолился Хинкель. – Там… там надо мной смеялись.
– Значица, кой-какой вкус у них все ж есть, – заметил Мадж.
Хинкель сел на пятки.
– Мне здесь вообще-то нравится.
– Легко так говорить, когда у тебя есть власть. – Похоже, Умаджи была готова свернуть прохвосту шею по малейшему знаку Джон-Тома. – Но как ты представляешь себе жизнь в роли обычного простолюдина?
– Обязанного слушать справедливую критику, – добавил Джон-Том.
– Я на все готов. Я не желал никому зла. Я хотел только… – Хинкель закашлялся. – Я хотел только, чтобы у меня были слушатели.
Хек с Караукулом переглянулись и раздули ноздри.
– Послушайте, но ведь я же могу исправиться! – Хинкель поднялся на ноги. – Любой может исправиться. – Он затравленно поглядел на Джон-Тома:
– Сделаю все, что вы скажете.
Тощая фигура, еще совсем недавно жуткая, сейчас выглядела жалко.
– Ладно, – спокойно произнес Джон-Том. – Но прежде чем мы расстанемся, я тебе спою, наложу чары замедленного действия. Если нарушишь слово…
– Не нарушу! Ни в коем случае.
– Допустим. Но все-таки я подстрахуюсь…
И тут появился оборванный состав «Панкреатического отстоя». Троица молниеносно оценила ситуацию и обрушила на беспомощного Хинкеля шквал пинков и затрещин. К счастью, Газерс и его друзья были слишком измотаны, ослаблены голодом и не успели причинить серьезные увечья, прежде чем Джон-Том и солдаты оттащили их от хнычущего певца.
– Подвесьте его за пятки! – бушевал Газерс. – Я запихну гармонику ему в…
Джон-Том встал между перепуганным Хинкелем и музыкантами.
– Довольно. Вы плывете с нами. Все четверо.
У Маджа отвисла челюсть.
– С нами? Э, чувак, да че на тебя нашло?
– На судне места хватит, – коротко ответил Джон-Том.
Выдр тяжело вздохнул:
– Джимми-Тамтам, на нашей клепаной лохани не хватает места с тех пор, как на борт взошла третья принцесса. Но ежели ты будешь настаивать, мне бы офигенно хотелось узнать, чего ради.