Инферно Габриеля
Шрифт:
Услышав итальянскую речь Джулии, Антонио засиял от радости. Порывистый итальянец расцеловал ее в обе щеки, после чего повел ее и профессора в дальний конец зала, где у него имелся исключительно романтический столик на двоих. Профессор остановился возле столика, ощущая некоторую неловкость. Не так давно он сидел за этим столиком, но с другой спутницей. Нужно деликатно попросить Антонио, чтобы он пересадил их за другой столик. Однако прежде, чем профессор успел открыть рот, метрдотель спросил Джулию, не желает ли она попробовать вина одного весьма урожайного года. Тогда его тосканская
Джулия рассыпалась в благодарностях, но тут же добавила, что у II Professore могут быть другие предпочтения. Профессор быстро сел и, не желая обижать Антонио, сказал, что с благодарностью примет все, что тот предложит. Довольный Антонио быстро удалился.
— Думаю, на людях вам не стоит называть меня профессором Эмерсоном. — (Джулия улыбнулась и кивнула.) — Называйте меня просто мистером Эмерсоном.
Мистер Эмерсон погрузился в изучение меню и не заметил, как глаза его спутницы удивленно расширились, а затем погасли.
— Кстати, откуда у вас тосканский акцент? — спросил он, по-прежнему не поднимая на нее глаз.
— Первый курс университета я училась в Италии. Целый год провела во Флоренции.
— Ваш итальянский гораздо лучше. Такого не достигнешь за год жизни в Италии.
— Я начала учить итальянский еще в старших классах школы.
Теперь мистер Эмерсон поднял глаза и увидел, что Джулия избегает его взгляда. Она внимательно изучала меню, словно оно содержало не название блюд, а экзаменационные билеты. Нижняя губа была закушена.
— Что вас тревожит, мисс Митчелл? Я же пригласил вас сюда. — (Она вопросительно посмотрела на него.) — Вы моя гостья. Заказывайте все, что пожелаете. Только обязательно выберите себе мясное блюдо.
Возможно, это было не совсем вежливо, но профессор ощущал необходимость напомнить ей, зачем она здесь. Помимо всего прочего, чтобы подкрепиться более существенной едой, нежели кускус.
— Я даже не знаю, что заказывать.
— Тогда, если не возражаете, я возьму выбор на себя.
Она кивнула и закрыла меню, но терзать нижнюю губу не перестала.
Вернувшийся Антонио горделиво поставил на стол бутылку кьянти. Надписи на этикетке были сделаны от руки. Джулия с улыбкой смотрела, как метрдотель торжественно откупоривает бутылку и наливает вино в ее бокал.
Мистер Эмерсон завороженно следил за ее движениями. Вот она слегка покачала бокал, потом подняла его, чтобы посмотреть на вино в свете горящей свечи. Затем поднесла бокал к носу, закрыла глаза и осторожно вдохнула аромат. Завершив этот ритуал, Джулия осторожно пригубила вино, подержала во рту и медленно проглотила. Открыв глаза, она лучезарно улыбнулась Антонио и поблагодарила его за столь драгоценный подарок.
Антонио расцвел. Он похвалил мистера Эмерсона за прекрасную спутницу, следует признаться с излишней восторженностью, потом собственноручно наполнил оба бокала своим любимым вином и ушел, оставив гостей наедине.
Мистер Эмерсон, пользуясь полумраком, опустил руку под стол и поправил брюки, вздувшиеся в одном месте. Иначе и быть не могло, поскольку зрелище Джулии, дегустирующей тосканское вино, —
Эмерсон отвел взгляд, вдруг почувствовав себя грязным. Ему стало очень стыдно за свою реакцию. Это ангельское создание пробуждало в нем далеко не ангельские чувства и желания. Надо будет об этом задуматься. Когда останется один. Когда вернется домой, где тоже пахнет ванилью.
Он заказал самые большие порции филе-миньон, какие только существовали в этом ресторане. Все протесты мисс Митчелл он отмел взмахом руки, заметив, что недоеденное она сможет взять с собой. По его расчетам, это позволит ей нормально питаться еще пару дней.
А что она будет есть потом? Профессор тут же отогнал мелькнувший вопрос. Этот вечер — однократное событие; вынужденное, чтобы загладить его хамское поведение в кабинете и у нее дома. Вечер закончится, и отношения между ними снова примут строго официальный характер. Все дальнейшие «стихийные бедствия» она пусть устраивает и преодолевает одна, без него.
Ход мыслей Джулии был совсем другим. Она искренне радовалась этому вечеру. Ей хотелось, чтобы профессор снял защитные барьеры и они смогли бы поговорить. Поговорить о более серьезных вещах, чем сорта итальянских вин и особенности итальянских блюд. Она хотела расспросить его о семье и похоронах. Ей хотелось по возможности утешить его. Более того, хотелось шепотом, на ухо, поведать ему о своих секретах и в ответ выслушать его секреты. Да, он смотрел на нее, но его взгляд был совершенно холодным и отрешенным. Похоже, сегодня ей не суждено получить желаемое.
Джулия улыбнулась этой мысли и продолжила есть, нарочито громко стуча вилкой и ножом. Вдруг ее нервозность спровоцирует его на вопрос и в крепостной стене появится маленькая брешь?
— Кстати, а что вас подвигло в старших классах на изучение итальянского языка?
Джулия шумно вздохнула, округлила глаза и удивленно раскрыла очаровательный рот. Наблюдая такую реакцию на свой вопрос, мистер Эмерсон наморщил лоб. Разве он спросил о чем-то запретном, вроде размера ее лифчика? Его глаза невольно переместились на ее грудь. Профессор покраснел, обнаружив, что знает и номер, и размер чашечек. Как и откуда — этого он понять не мог.
— В общем-то, ничего особенного. Заинтересовалась итальянской литературой. Увлеклась Данте и… Беатриче. — Говоря, Джулия теребила салфетку на коленях, а выбившиеся локоны нервно подрагивали.
Профессору вспомнилась репродукция в ее квартире. Потом он вдруг подумал о необычайном сходстве Джулии с Беатриче. Мысль была опасной, и он тут же выбросил ее из головы.
— Похвальный интерес, особенно если учесть, что старшеклассниц обычно интересует совсем другое, — заметил он, стараясь в то же время впитать в себя и запомнить ее красоту.