Инферно
Шрифт:
Похоже на наказание у пиратов — пройти с завязанными глазами по доске, перекинутой с борта корабля в море, — сказал Лэнгдон, с сомнением оглядывая узкие доски.
Сиенна невозмутимо пожала плечами.
— Не опаснее, чем Венеция в сезон наводнения.
Лэнгдон понял, о чем она. В его самом последнем исследовательском путешествии в Венецию, площадь Святого Марка была на фут погружена в воду, и ему пришлось идти от отеля Даниели до базилики по деревянным доскам, брошенным между шлакоблоками и перевернутыми ведрами. Конечно же, перспектива промочить туфли сильно отличалась от падения сквозь шедевр эпохи Возрождения
Оттолкнув эти мысли, Лэнгдон ступил на узкую доску с ложной уверенностью, которая, как он надеялся, сможет удержать Сиенну от вероятно скрываемого волнения. Тем не менее, несмотря на уверенный вид, его сердце чуть не выскочило из груди, когда он начал идти по первой доске. Достигнув середины, доска прогнулась под его весом, зловеще скрипя. Он ускорился и наконец добрался до другой стороны и относительно безопасной второй опоры.
Выдохнув, Лэнгдон повернулся, чтобы осветить путь Сиенне, а также попытаться сказать пару лестных слов, в которых она, возможно, нуждалась. Очевидно, она не нуждалась. Как только луч осветил доску, она проскользнула по ней с необычайной ловкостью. Балка едва прогнулась под ее стройным телом, и уже через секунду она присоединилась к нему на другой стороне.
Воодушевленный, Лэнгдон повернулся и шагнул на следующую доску. Сиенна подождала пока он перейдет и повернется, чтобы посветить ей, затем она проследовала за ним и стала рядом. Следуя устойчивому ритму, они продвигались вперед — два силуэта, движущиеся один за другим с помощью света единственного фонаря. Где-то внизу, потрескивающий звук полицейской рации донесся до них сквозь тонкий потолок. Лэнгдон позволил себе слабо усмехнуться. Мы парим над Залом Пятисот, невесомые и невидимые.
— Итак, Роберт, — прошептала Сиенна. — Ты говорил, что Игнацио сказал тебе, где найти маску?
— Он сказал… но в некотором закодированном виде. — Лэнгдон быстро объяснил, что Игнацио очевидно не хотел выбалтывать местоположение маски на автоответчик, и поэтому, он поделился информацией более загадочным способом. — Он сослался на рай, который я понимаю как намек на заключительную часть «Божественной Комедии». Его точные слова были «Рай Двадцать пять».
Сиена скользнула взглядом вверх.
— Он, наверное, имел в виду Песнь Двадцать пять.
— Согласен, — сказал Лэнгдон. Песнь была неким аналогом главы и восходила к словесному обычаю «пения» эпических поэм. Божественная комедия состояла из ста песен, разделенных на три части.
Ад, песнь 1-34
Чистилище, песнь 1-33
Рай, песнь 1–33
Рай, песнь двадцать пятая, подумал Лэнгдон, сожалея, что память у него не настолько цепкая, чтобы вспомнить весь текст, хотя бы приблизительно. Нам нужно найти экземпляр книги.
— И вот еще что, — продолжал Лэнгдон. — Последнее, что сказал мне Игнацио: «Ворота открыты для тебя, но ты должен поспешить». Он сделал паузу, оглядываясь на Сиенну. — Песнь Двадцать пять, вероятно, ссылается на определенное место здесь во Флоренции. Очевидно, где-нибудь с воротами.
Сиенна нахмурилась.
— Но в этом городе, вероятно, есть десятки ворот.
— Да, вот почему мы должны прочитать Песнь Двадцать пять из «Рая». — Он обнадеживающе ей улыбнулся. — Не знаешь ли ты случайно всю Божественную Комедию наизусть?
Она ответила ему немым взглядом.
— Четырнадцать
Они спешили, и Лэнгдон счел печальным, так или иначе, что Сиенна, даже после всего того, через что они прошли вместе, очевидно все еще предпочитала не говорить правды о своем исключительном интеллекте. Она — просто доктор? Лэнгдон чуть было на засмеялся. Самый скромный доктор на земле, подумал он, вспоминая вырезки, которые он читал о ее особых навыках — навыки, которые, к сожалению, но не удивительно, не включали фотографическую память одной из самых длинных эпических поэм в истории.
Они продвигались в тишине и пересекли еще несколько балок. Наконец, впереди Лэнгдон увидел знакомый силуэт в темноте. Смотровая площадка! Сомнительный настил, по которому они шли, вел непосредственно к намного более крепкой конструкции с поручнями. Поднявшись на площадку, они смогли бы продвинуться вдоль прохода к выходу с чердака через дверной проем, который, как помнил Лэнгдон, был очень близко к лестнице Герцога Афинского.
Когда они приблизились к площадке, Лэнгдон мельком взглянул на потолок, подвешенный на два с половиной метра ниже. До сих пор все люнетты под ними был похожими. Ближайшая люнетта, однако, была массивной — намного больше, чем остальные.
Апофеоз Козимо I, подумал Лэнгдон.
Эта огромная, круглая люнетта была самой драгоценной картиной Вазари — центральная люнетта во всем Зале Пятисот. Лэнгдон часто показывал слайды этой работы своим студентам, указывая на ее сходство с Апофеозом Вашингтона в американском Капитолии — скромное напоминание, что зарождющаяся Америка позаимствовала у Италии далеко не только понятие республики.
Однако, сегодня Лэнгдон был заинтересован в том, чтобы пройти мимо Апофеоза, нежели изучать его. Он ускорил шаг и, слегка повернув голову назад, прошептал Сиенне, что они уже почти пришли.
После этого, его правая нога попала в центр доски и наполовину оказалась на краю. Его лодыжка подвернулась, и Лэнгдон, спотыкаясь, но продолжая двигаться, наклонился вперед, пытаясь сделать очередной шаг, чтобы восстановить равновесие.
Но было слишком поздно.
Он сильно ударился коленями о балку, отчаянно вытянув вперёд руки в попытке дотянуться до поперечной перекладины. Переносной фонарь с грохотом полетел в разделявшее их тёмное пространство и приземлился на холст, который поймал его подобно сетке. Ноги Лэнгдона провалились, слегка развернув его в безопасное положение на следующей балке, ибо та, что была под ним, отпала, обрушившись восемью футами ниже на деревянное обрамление холста «Апофеоза» Вазари.
Звук отозвался эхом на чердаке.
Лэнгдон в ужасе кое-как встал на ноги и обернулся в сторону Сиенны.
В тусклом свете оброненного фонаря, лежавшего внизу на холсте, Лэнгдон увидел, что Сиенна стоит на балке позади него, теперь в ловушке, ибо поперечного схода с неё не было. Глаза её выражали то, о чём Лэнгдон уже знал. Шум упавшей балки почти наверняка их выдал.
Взгляд Вейенты метнулся наверх к декоративному потолку.
— Крысы на чердаке? — нервно пошутил человек с видеокамерой, когда звук отразился внизу.